Седьмая жертва

– Видите ли, я хочу сделать материал о том, что чувствует человек, когда над ним нависает некая абстрактная угроза. Я своими глазами видел ту передачу по телевидению, когда Татьяне Григорьевне и ее коллеге угрожали, и мне интересно, во-первых, воплотилась ли эта угроза в какие-нибудь реальные действия и, во-вторых, как Татьяна Григорьевна на это реагирует. И как реагируют члены ее семьи. Поэтому мы можем пока начать беседу с вами, если вы не возражаете.

Ирочка совершенно не возражала, потому что лично у нее интервью брали впервые, обычно журналистов интересовала только Татьяна как автор популярных романов. Некоторые, правда, пытались взять интервью у Стасова, задавая ему совершенно идиотские вопросы о том, каково ему быть мужем известной писательницы, но Стасов, не отличавшийся чрезмерной деликатностью, интеллигентно хамил и от ответа уклонялся. На Ирину же внимания никто не обращал, считая ее, по-видимому, приходящей домработницей.

– Итак, – начал Меньшов, включив диктофон, – насколько мне известно, убиты уже два человека…

– Три, – тут же поправил его Андрей Тимофеевич.

– Неужели три? – удивился журналист. – А мне сказали – два. Наверное, сведения устарели. Простите, вы кто будете Татьяне Григорьевне? Отец?

– Сосед, живу в соседней квартире. Третье убийство совершено совсем недавно.

Ира удивленно посмотрела на Андрея Тимофеевича. Ну и память у него! Дома они, конечно, обсуждали с Таней каждое убийство, но в присутствии соседа это сворачивалось до мимолетных упоминаний. Надо же, как он все сечет!

– Итак, совершены три убийства. Вы знаете, кто эти люди, почему и при каких обстоятельствах их убили?

– Татьяна вам расскажет все, что сочтет нужным, – уклончиво ответила давным-давно раз и навсегда проинструктированная Ирочка. – Я не могу обсуждать с вами то, что касается материалов следствия.

– Минутку, – Меньшов поднял руку, – насколько мне известно, Татьяна Григорьевна Образцова не является следователем, ведущим это дело. Так что на нее и на ее близких запрет не распространяется.

Ирочка, однако, оставалась непреклонной. Несмотря на общительность и легкий характер, болтушкой она никогда не была.

– И тем не менее, – твердо ответила она.

– Но ведь с вами Татьяна Григорьевна эти вопросы обсуждает?

– Да, конечно. И со мной, и со своим мужем.

– А с вами? – обратился журналист к соседу.

– Отчасти, – улыбнулся тот. – Но Ирина Павловна права, без Татьяны Григорьевны мы об этом говорить не можем.

– Скажите, а вам не страшно? – резко сменил тему Меньшов.

Ирочка на мгновение смещалась.

– Мне? Ну я не знаю…

– К сожалению, Ирине Павловне совсем не страшно, – снова вмешался сосед.

– Я считаю, что это не правильно, и ведет она себя не правильно, и относится ко всей этой истории совершенно не правильно. Насколько я понял из рассказов Татьяны Григорьевны, речь идет о страшном человеке, который ни перед чем не остановится, в том числе он вполне может причинить вред кому-то из членов семьи. Это требует от всех особого поведения, и в первую очередь – от Ирины Павловны, которая целыми днями находится одна с маленьким ребенком. Но Ирина Павловна проявляет поразительную беспечность, и никакие мои уговоры и увещевания не помогают.

– Скажите… – Меньшов слегка замялся, вопросительно глядя на Андрея Тимофеевича.

Тот угадал немой вопрос:

– Меня зовут Андреем Тимофеевичем.

– Да, спасибо. Скажите, Андрей Тимофеевич, вот вы сосед, живете рядом…

– Он снова слегка смешался, потому что, очевидно, не знал точно, на этом этаже живет сосед или на другом. – Вы на одном этаже живете?

– Через стенку, – подтвердил сосед. – Наши двери рядом.

– То есть вы, вполне возможно, подвергаетесь не меньшей опасности, чем ваши соседи. Тем более вы дружны и частенько здесь бываете. А вам самому не страшно?

– Мне? – Казалось, сосед искренне удивлен. – Мне – нет, я ведь могу постоять за себя. А вот Ирина Павловна не может, и маленький ребенок не может тем более.

– Вы видели ту передачу по телевидению?

– Разумеется, ведь там участвовала моя соседка, которую я знаю. Мне было любопытно взглянуть.

– И что вы почувствовали, когда увидели на экране плакат с угрозой?

Ира ожидала, что Андрей Тимофеевич начнет рассказывать, как он переживал за Татьяну, как ему было неприятно и тревожно, но вспомнила, что во время телемоста его не было дома. Она это точно помнила, потому что во время передачи была дома одна, ужасно испугалась и разнервничалась, увидев плакат, и кинулась тут же звонить соседу, чтобы поделиться своими волнениями. На телефонный звонок никто не ответил, и дверь ей не открыли. Почему же он сейчас сказал, что видел передачу? Она припомнила и то, что в день телемоста сосед зашел вечером, как он сам выразился, «оказать моральную поддержку», но тогда в пылу общесемейного обсуждения Ира не сообразила, что его в момент передачи не было дома. Выходит, сосед солгал? Зачем?