Смерть как искусство. Том 1. Маски

– Пойдемте, я покажу вам театр, – предложил Федотов, встретив Настю и Антона в коридоре «женской» стороны. – До начала спектакля полтора часа, все заняты, рабочие монтируют декорации, реквизиторы готовятся, потом начнут подходить актеры, им будет не до вас. Я тут немножко посвоевольничал, договорился с главным администратором, он сможет с вами побеседовать после начала спектакля, во время первого действия. До начала у него самое сумасшедшее время, а потом он готов ответить на ваши вопросы.

– Вы – наш антрепренер? – усмехнулся Антон. – Или директор?

Настя незаметно ткнула его локтем в бок. Зачем он нарывается? Да, этот Федотов навязчив и чрезмерно любопытен, но без него они бы тут совсем пропали. И вообще, людей не надо обижать, это золотое правило любого опытного оперативника.

Однако Александр Олегович Федотов и не подумал обижаться.

– Помилуйте, я – ваш гид-переводчик, это будет ближе к истине. Ну так что, пойдем смотреть театр или вам не интересно?

– Нет, нам очень интересно, – поспешно откликнулась Настя.

Антон только молча кивнул, дескать, да, любопытно было бы взглянуть, но энтузиазма в его глазах Настя не заметила.

Помреж повел их по служебной лестнице наверх, открыл железную дверь, прошел вперед и сделал приглашающий жест рукой.

– Проходите, только очень осторожно, смотрите под ноги, здесь открытые люки.

Они оказались на верхней галерее, узкой, темной и, на первый взгляд, абсолютно ненадежной конструкции. Насте моментально стало не по себе и захотелось вернуться назад, на такую понятную, хорошо освещенную служебную лестницу. Она покрепче ухватилась руками за перила, которые показались тонкими и шаткими. Антон, между тем, чувствовал себя совершенно уверенно, легко передвигался по галерее вслед за Федотовым и задавал массу вопросов.

– Это штанкетное хозяйство, – Федотов показал на множество тросов и толстых канатов, на которых были укреплены тяжелые противовесы. – Выше уже только колосники.

Он показывал что-то еще и увлеченно рассказывал, но Настя его не слушала, она вообще не двигалась с места, словно приросла к нему. Сцена была далеко внизу, монтировщики ставили декорации и казались сверху крошечными ожившими игрушками. Она перевела взгляд выше и заметила висящий между падугами скелет. Смотри-ка, у театра как такового тоже есть чувство юмора! А если свалиться отсюда на сцену, то, наверное, это стопроцентная смерть. Интересно, бывают ли в театрах несчастные случаи с монтировщиками? А преступления, когда кого-нибудь умышленно сталкивают с верхней галереи? Перила невысокие, столкнуть человека ничего не стоит, было бы желание… Господи, что за мысли лезут в голову в этом странном и страшном месте! Вон отсюда, бегом, и как можно быстрее. Вниз, туда, где сцена, где люди, где под ногами привычная твердь, а не сплошной воздух. Да, вот она, причина, почему ей так страшно и неприятно здесь, на галерее: кругом воздух и пустота, галерея сплошь решетчатая, и все выкрашено черной краской: и пол, и перила, поэтому плохо видно, и кажется, что ничего вообще нет, только один воздух, нет ничего основательного и надежного, все шатко, темно и страшно. Как на краю бездны. Наверное, надо обладать каким-то совершенно особенным характером, чтобы годами здесь работать.

– Александр, – позвала она, – давайте спускаться, вы еще обещали нам сцену показать.

Федотов обернулся, и глаза его в темноте как-то странно блеснули.

– Что, Анастасия Павловна, страшно? Да вы не бойтесь, театр добрый, он никому зла не делает. А вот вашему коллеге, я смотрю, совсем не страшно, он тут быстро освоился.

– Время, Александр, время. – Настя выразительно посмотрела на часы.

Они спустились вниз, причем Настя с неудовольствием отметила, что ноги у нее стали какими-то ватными, во всяком случае, по ступенькам она спускалась не совсем уверенно. Они снова шли по коридорам, и Настя, как ни силилась, так и не смогла вспомнить, были они сегодня здесь или еще нет. Кажется, были, потому что вроде бы вот эту дверь она вроде бы помнит… Да, все верно, Федотов открывает ее, и они снова оказываются в кулисах.

– Вот мое рабочее место, – указал помреж на небольшой стол с встроенным в него пультом и лампой на длинной гибкой ножке, – но сегодня спектакль веду не я.

Буквально в метре от стола помрежа был еще один стол, на котором лежали разнообразные предметы, а рядом стояла молоденькая девушка с толстой тетрадкой в руках. Тетрадка была открыта, девушка смотрела в нее, потом переводила взгляд на стол, что-то перекладывала, снова смотрела в тетрадку…