Сезон мошкары

— Ты обленился, парень, вот и все, — продолжал кипятиться Леон.

— Я же объяснил тебе только что — я стихотворение пишу. А что он хочет от нас?

— Клык проболтался кому не надо. Наша задача малость поучить этого остолопа.

— Да кто его слушает, Клыка! Безвреднее нет дурака! — Господи, что это я — слишком долго, видать, рифмы подбирал, подумал Кевин.

Леон поймал мушку.

— Я же не говорю, что его надо бить смертным боем. Нам просто надо будет побеседовать с ним.

Позже, уже в машине, Кевин спросил:

— А в чем, собственно, дело? Почему мы должны с ним беседовать?

Леон переключил скорость, и «транс-эм» с ревом въехал на грунтовую дорогу.

— Рыжий Медведь хочет, чтобы мы ему втолковали, что нельзя болтать о наших делах всем кому ни попадя.

— Так почему он сам с ним не побеседует? Он сделал бы это куда как убедительнее.

— Это называется «делегировать полномочия», Кевин. Рыжий Медведь поручает нам кое-какую работу, понимаешь? В данном случае он не писание стихов имеет в виду.

— Так что от нас требуется?

— Остановить его, только и всего. Как мы это осуществим — наше дела Вот если он не остановится, не прекратит, тогда в дело вступит Рыжий Медведь. И знаешь, что я тебе скажу? Мне что-то не хочется его сердить. А тебе хочется?

На повороте на шоссе их подрезала «тойота-эко», и Леон засигналил.

— Вот кретин! Надо было мне его в ущелье сбросить!

— А кому это Клык проболтался и о чем?

— Судя по всему, наш дурачок проговорился, что мы с викинг-байкерами какие-то дела имеем, а до Рыжего Медведя это дошло. С тебя довольно или требуются подробности, информация в деталях? Может, вернемся тогда в лагерь, и ты устроишь Рыжему Медведю допрос по всей форме?

— Нет, не надо.

— Я тоже так думаю.

Остаток пути до города они проехали в молчании.

Отыскать Клыка поближе к вечеру труда обычно не представляло, потому что в Алгонкин-Бей было всего две бильярдных: «Бильярд-империя Дуэйна» и «Уголок». В «Дуэйне» его не оказалось, но там кто-то сказал, что видел его и что он направлялся в «Уголок».

Они проехали по Самнер, потом свернули влево на О'Райли. «Уголок» располагался в паре кварталов оттуда, вблизи Оджибва-Хай, почему Клык и любил там ошиваться, надеясь продать дозу-другую мальчишкам возле школы и тем заработать несколько баксов.

В отличие от «Дуэйна», которым владел настоящий громила с головой как чугунная наковальня, хозяевами «Уголка» являлась пожилая супружеская пара. Вид у супругов, когда к ним ни зайди, был хмурый и недовольный, и было непонятно, не то они от природы такие неприветливые, не то их удручала обязанность обслуживать оравы молокососов.

Когда Кевин и Леон вошли в бильярдную, старик злобно покосился на них из-за кассы.

Клыка они нашли в баре — он пил вишневую кока-колу, заедая ее рахат-лукумом в шоколаде.

— Привет, ребята, что стряслось? — На его выпиравший резец налипли шоколадные крошки. — Опять на тебе эти чудные бутсы? — Он указал на башмаки Леона. — Ты что, по горам лазать собрался?

— Давай-ка в машину, — сказал Леон.

— Можно минут через двадцать, а? Хочется мне вот с этим парнем поквитаться. — Он ткнул стаканом кока-колы в сторону долговязого юнца, с решительным стуком загонявшего в лузы шар за шаром.

Леон отнял у Клыка его стакан и поставил его на стойку.

— Нет, немедленно, — сказал он.

19

Воспоминания теперь шли густо и быстро, одно за другим, и было трудно остановить их поток. Ей то хотелось вспоминать еще и еще, то, наоборот, забыть. Сестры пичкали ее тайленолом, но сильных болеутоляющих теперь не давали. Она хотела заснуть, но был полдень, и ей не спалось. В холле было шумно. К Софии, одной из неудачливых самоубийц, пришли посетители — три хорошенькие блондинки, и они хохотали, истерически взвизгивая. Терри пристроилась в уголке с журналом «Гламур», но сосредоточиться не могла. Ее одолевали воспоминания — непрошеные, беспорядочные, и от их внезапных вторжений и перепадов сердце екало и уходило в пятки.

Например, мухи. Вот уже сотню раз ей вспоминались мухи. Не та мошкара, что ее искусала, хотя она и помнила, конечно, зуд и как болели лодыжки от жалящих укусов. Но кусавшие ее мушки были маленькие и молчаливые. А сейчас ей слышалось гудение, громкое и многоголосое, других мух — больше и жирнее. Они тучами вились в воздухе, роились на солнце. Где это происходило?