Смерть ради смерти

– Я действительно никуда не спешил, – сказал он, оправдываясь. – Просто автобусы ходят редко, и, если бы я его упустил, пришлось бы неизвестно сколько времени ждать следующего.

– Жаль, что джинсы тоже грязные, – вздохнула она. – Можно было бы зайти в бар выпить кофе, все равно двадцать минут ждать.

– Вы хотите кофе? Я принесу.

– Что, прямо сюда?

– А почему нет? Простите, не знаю вашего имени…

– Анастасия.

– Вадим, – представился он в ответ. – Так вот, Анастасия, валютные гостиницы хороши тем, что в них и порядки валютные. Вы бывали за рубежом?

– Приходилось.

– Тогда вы должны знать, что, оплатив счет в баре, вы можете уносить свой стакан, бокал или чашку куда угодно, хоть на край света, разумеется, в пределах территории гостиницы, и никто вам слова не скажет. Считается вполне нормальным, что человек хочет пить свой кофе там, где ему нравится, хоть на свежем воздухе, хоть на крылечке, хоть под лестницей. Вам что-нибудь взять, кроме кофе?

– Нет, спасибо, больше ничего не надо. Только кофе.

– Может быть, пирожное? Орешки? Сок? Выпить что-нибудь?

– Нет, только кофе, пожалуйста.

Вадим отправился в бар за двумя чашками кофе. Странная она какая-то, непохожая на других, думал он. Когда упала, то чуть не плакала от боли, а ведь не разоралась, не закатила скандал. Деньги согласилась взять только с условием возврата, не любит быть обязанной. В такси с ним ехать отказалась, значит, осторожная. На разговор о больной спине и будущих детях не отреагировала, похоже, замуж она собирается не потому, что беременна. На деньги его не «раскручивает», кроме кофе, ничего не попросила.

Все это было так не похоже на других женщин, с которыми Вадиму приходилось общаться… Он с удивлением почувствовал, что не испытывает уже ставшего привычным дискомфорта, который всегда сковывал его в женском обществе. Да, Каменская не похожа на других, но он почему-то не напрягался, ожидая каких-нибудь выкрутасов. Она казалась ему простой и понятной, не таящей в себе опасных глубин и неожиданных «заворотов». Странно. Может быть, это оттого, что она так некрасива и невзрачна, и он не воспринимает ее как женщину, с которой можно флиртовать, за которой можно ухаживать и с которой можно лечь в постель.

Взяв в баре две чашечки кофе, он осторожно, стараясь не расплескать, принес их в комнату, где находилась химчистка. Каменская сидела в той же позе, в какой он ее оставил, погруженная в глубокую задумчивость. Похоже, она даже не заметила его отсутствия.

– Прошу вас, – он торжественно поставил чашки на низенький журнальный столик возле ее кресла.

Она молча взяла чашку и сделала несколько маленьких глоточков. Вадим смотрел на ее руку, держащую чашку, и любовался красивыми очертаниями ладони и пальцев. Руки изящные, ухоженные, только длинные миндалевидные ногти не покрыты лаком. Такое впечатление, что она знает, какие у нее красивые руки, но не хочет привлекать к ним внимание.

– А курить здесь можно?

– Здесь можно все, – засмеялся он. – Я же вам объяснял. Сейчас я принесу пепельницу из вестибюля.

Вадим принес пепельницу и, пока Настя курила, по-прежнему храня задумчивое молчание, исподтишка разглядывал свою новую знакомую. Странное у нее лицо, черты лица строгие, правильные, прямой нос, высокие скулы, красиво очерченные губы. Но почему-то все вместе производит впечатление невыразительности и бесцветности. Может, оттого, что у нее светлые брови и ресницы, на лице нет ни одного яркого пятна? Если она сделает макияж, то, наверное, превратится в красавицу. Неужели она этого не знает? А если знает, то почему пренебрегает возможностью быть привлекательной? Нет, она решительно ни на кого не похожа.

Через несколько минут барабан остановился. Вадим вскочил, вытащил куртку, на которой не осталось ни малейшего следа грязи, и повесил ее на плечики проветриться.

– Зачем это? – удивилась Настя.

– Пусть запах выветрится. Эти чистящие препараты на удивление зловонны, – пояснил он. – Все равно у вас еще кофе остался, пока и допьете.

– Давайте я запишу ваш телефон, – сказала она, доставая из сумки ручку и записную книжку. – Когда вам можно звонить?

Он продиктовал ей номер.

– Это домашний телефон, так что звоните в любое время, начиная с шести утра.

– Вы так рано встаете? – изумилась она.

– Бывает, и раньше. Но в шесть – как штык. И хотел бы поспать подольше, да пес не дает. Ровно в шесть подходит и в нос лижет, а если я делаю вид, что сплю, начинает одеяло зубами стаскивать. Так что звоните и рано утром, и поздно вечером, не бойтесь, никого не разбудите. Я ведь один живу.