Закон трех отрицаний

– Скажешь – узнаю, – Доценко снова поежился на пронизывающем ветру. – Только давай шаг прибавим, а то я окоченел совсем.

Они пошли быстрее.

– Так вот, Люба всю жизнь матери доверяла и про все свои любовные истории ей рассказывала. Ничего не скрывала. А про этого немца Зоя Петровна ничего не знает, ну просто ничегошеньки. Кроме того, что он немец. Вот я и подумал, что, может быть, тут не любовная история, а деловая. С этим немцем она крутила какую-то финансовую аферу, а теперь он ее или кинул и оставил без денег, или подставил, и ей грозит разоблачение. Вот потому она так и нервничает.

– Зачем же она Зарубину плела, что у нее любовник пропал?

– Ой, наивный ты, Мишка, хоть и женатый! – фыркнул Селуянов. – Он же действительно пропал, немец этот, понимаешь? Она его найти не может, и не понимает, в чем дело, и от этого психует. Ей нужен был квалифицированный милицейский совет, что в таких случаях делать, как искать человека, чтобы не задействовать официальные каналы. Вот она и придумала, что это был любовник. Понял? И психолог Аничкова могла каким-то боком к этой истории прикоснуться. Может быть, видела что-то или слышала случайно. В общем, надо Любочкиного кавалера устанавливать и искать.

Доценко собрался было задать сакраментальный вопрос: «Как искать?», но внезапно остановился. Метрах в пятидесяти от дома, в который они направлялись, он заметил машину, возле которой стояли двое. Одного из них он помнил очень хорошо, совсем недавно разговаривал с ним, всего несколько дней назад, когда устанавливал его алиби на момент убийства актрисы Халиповой. Парень из группировки Руслана Багаева, кличка Самсон. Второго Михаил прежде не встречал, но внешность и повадка у него были не вызывающие никаких сомнений: такого же полета птичка. Оба в свободных темных брюках и коричневых коротких куртках с поднятыми воротниками, оба слегка небриты и примерно одного роста. Ну прямо близнецы-братья. Различие только в том, что у Самсона длинные волосы, забранные на затылке в куцый хвостик, а его напарник коротко острижен.

– Ну-ка погоди, – он придержал Селуянова за рукав. – Чего это тут багаевский шустрик толчется?

– Который? – насторожился Коля.

– Вон тот. Второго не знаю, а этот, с хвостиком, Самсон, мы его на причастность к убийству Халиповой проверяли. Слушай, может, Каменская права и между делом актрисы и Ларисой Риттер есть какая-то связь, а? Может, не будем торопиться с Харченко?

– Каменская, скорее всего, не права, – авторитетно заявил Николай, – но торопиться не нужно, это верно. Пошли, поговорим с ребятами. Харченко никуда не денется, к нему мы всегда успеем.

Сделав веселые лица и придав походке вальяжную расслабленность, они подошли к машине, возле которой стояла странная парочка.

– Здорово, Самсон. – Лицо Доценко излучало доброжелательность и радость по поводу неожиданной встречи. – Помнишь меня?

– А то, – коротко цыкнул Самсон.

Его лицо, напротив, никакой радости не выражало.

– По какой теме гуляем в районе Петровки?

– Где Петровка, а где мы, – немногословно, но вполне резонно ответил второй, стриженый.

– Ну не скажи, не так уж далеко, рядом совсем, – продолжал Миша. – Так все-таки, Самсон, чего ты тут выжидаешь, а?

– А тебе не все равно, начальник? Я просто стою, никого не трогаю, актрису твою я не убивал, ты это уже выяснил. Чего надо-то?

– Да ты понимаешь, – тягуче вступил в разговор Селуянов, рисуя крайнюю озабоченность и озадаченность, – актрису-то ты, может, и не убивал, но вот то, что ты тут стоишь и никого не трогаешь, мне не очень нравится.

– Это еще почему?

– Да ты понимаешь, в этом доме живет подозреваемый. Мы вот тут думали, может, это он актрису… того… А может, и не он. Шли вот и сомневались. А тут ты стоишь. И все сомнения разом пропали. Нехорошо, Самсон, некрасиво получается.

– Брось, начальник. – Самсон говорил по-прежнему лениво и неспешно, но в глазах заплескалось беспокойство. – Не в тему говоришь. Актрису никто из наших не трогал, вы ж сами проверяли.

– Да ты понимаешь, – снова затянул свою волынку Селуянов, – мы вот тоже думали, что он как следует все проверил, а оказалось, плохо он проверял. Много чего осталось невыясненным. Ему даже выговор за это объявили.

Он кинул на Доценко строгий взгляд придирчивого начальника, Миша тут же, как положено, отыграл смущение и некоторую даже виноватость.