Закон трех отрицаний

И у Аниты такой же. Никому не позволяет на себя влиять и себе диктовать. Оба в отца пошли.

Анита обещала поговорить с сестрой и сообщить матери о результатах. Перезвонила она только на следующий день.

– Мамусик, я, наверное, ничем тебя утешить не смогу.

– Что такое? – перепугалась Зоя Петровна. – Что с Любочкой?

– Не могу сказать точно, она мне ничего не сказала. Ты же просила не ссылаться на тебя, поэтому я просто разговаривала с ней, как обычно, надеялась, что она сама захочет поделиться.

– Не захотела? – горестно вздохнула она.

– Нет. Но я с тобой согласна, с ней что-то происходит. Она взвинченная, вот-вот сорвется.

– Господи, да что ж такое-то! – запричитала Зоя Петровна. – Что могло случиться, как ты думаешь, Анита?

– Не знаю, мамуся, но мне кажется, что Любаша скрывает от нас что-то такое, в чем ей стыдно сознаться. Иначе она бы мне обязательно рассказала.

– Да, тебе она доверяет, – согласилась мать. – И к слову твоему прислушивается. И уважает тебя, поэтому и стыдится, не хочет в твоих глазах себя уронить. Ладно, что ж делать, не хочет говорить – ее право. А у тебя-то как дела?

– Все в порядке.

– Как твой прыгун-скакун?

– Мама, я же просила тебя… Он каскадер, это уважаемая и хорошо оплачиваемая профессия.

– Что ж ты его прячешь от нас, если он такой уважаемый? – поддела дочь Зоя Петровна, которую обижало, что за все годы она так и не познакомила родителей со своим сердечным другом.

– Я никого не прячу. Просто я не считаю нужным знакомить вас с ним. Вы – моя семья, он – моя личная жизнь, и одно к другому отношения не имеет, так что не нужно смешивать.

От голоса дочери повеяло таким холодом, что Зоя Петровна почла за благо сменить тему.

* * *

Дождавшись, когда жена заснет, Владимир Харченко осторожно вылез из-под одеяла, прокрался на кухню, закрыл за собой дверь, закурил. Черт побери, что произошло? Схема всегда работала без сбоев, источник информации был супернадежным, и благодаря сведениям, черпаемым из этого источника, ему удалось несколько раз выступить на служебном поприще настолько удачно, что его карьеру можно было бы даже назвать головокружительной. А уж сколько денег он заработал, продавая информацию журналистам! Во всяком случае, его молодая жена не чувствует недостатка ни в тряпках, ни в цацках, и живут они не в конуре, и в свадебное путешествие ездили не куда-нибудь, а на Лазурный берег, во Францию.

Что же произошло? Ладно, как именно это все могло получиться, он разберется потом. А сейчас важно решить совсем другую проблему. Петька Маскаев, когда на него наехал главный редактор, указал на Харченко как на человека, продавшего информацию, оказавшуюся ложной. Главный, понятное дело, хочет пойти на мировую с Чуйковым, лучше отдать семьсот тысяч, чем три миллиона, а отдавать наверняка придется. Но из своего кармана он доставать эти деньги не собирается, это тоже понятно. Кто крайний в цепочке, тот и виноват, тот пусть и платит.

Сегодня утром, когда Харченко брал свою машину со стоянки, к нему подошли четверо мужиков, во всем облике которых прорисовывались намерения, не вызывающие сомнений. Мужики сообщили, не повышая голоса, что либо он, майор Харченко, принесет семьсот тысяч долларов, либо не принесет, но тогда уже принесут другие, и не деньги, а венки ему на могилку. И сроку ему на все про все – неделя. Через неделю будут либо деньги, либо цветы.

Понятно, что взять такие деньги ему негде. И надо придумать, как выкрутиться из этой ситуации. Может, перевести стрелки на источник, подсунувший ему липовую информацию? Тогда сам Владимир перестанет быть крайним в цепочке.

Нет, так не годится. Надо придумать что-то другое.

Что-то другое…

Но что?

Глава 7

Так часто бывает: среди множества фактов и обстоятельств, всплывающих в ходе раскрытия преступления, вдруг выползает маленькая деталька, крохотная, незаметная и никому не нужная, но сыщик или следователь упираются в нее, как в запертые ворота, и просто не могут двигаться дальше, пока про эту детальку все не выяснят. Она им снится, она вертится у них в голове круглые сутки, покоя не дает, и они отчего-то уверены, что как только разберутся с этой мелочью, так сразу все остальные детали встанут на свои места, и картина преступления сложится в единое целое, заиграет красками, засверкает. Задышит и оживет. Иногда именно так и получается. Но куда чаще выходит, что деталь эта никакого отношения к преступлению не имеет.