Не мешайте палачу

– В моей квартире уже четыре года нет ни одной женской вещи. Там много места, много книг, много пыли и много одиночества. Вы водите машину, Валечка?

– Обязательно, – кивнула она. – По-моему, я научилась этому раньше, чем выучила алфавит. Мой отец – инструктор вождения.

– И вы отвезете меня домой? А то у меня глаза слипаются.

– Отвезу.

– И приготовите мне ужин?

– Если у вас есть продукты.

– А если нет? Я не помню, но, кажется, у меня ничего нет.

– Значит, их надо купить по дороге. Что еще входит в программу?

– Не хочу вас обманывать, поэтому больше ничего не обещаю. Я смертельно устал. Вы не обидитесь?

– Я похожа на сексуальную маньячку? – снова улыбнулась она.

На этот раз ее улыбка почему-то показалась Селуянову просто восхитительной. И почему она ему в первый раз не понравилась? Дурак он, ничего в женской красоте не понимает.

– Нет, – сказал он очень серьезно и мягко, – вы не похожи на сексуальную маньячку. Вы похожи на женщину, которая мне просто необходима. Пожалуйста, не отказывайте мне.

– Я не отказываю.

– Сколько вам лет, Валя?

– Двадцать четыре.

– Я старше вас на тринадцать лет. На целых тринадцать долгих лет, наполненных грязью, кровью, трупами, страданиями, водкой и матом. Вас это не отталкивает?

– Посмотрим, – усмехнулась она. – Если не понравится, тогда решим, как быть.

Николай позвонил полковнику Гордееву, получил благодарность и разрешение отправляться домой, с трудом дотащил свое отяжелевшее после нескольких суток на ногах тело до машины, плюхнулся на заднее сиденье и отрубился, едва успев пробормотать севшей за руль Валентине свой адрес.

Проснулся он бодрым и веселым, но долго не мог сообразить, где находится и почему так затекли ноги. Потом пришел в себя и разобрался, что лежит в собственной машине, на заднем сиденье, заботливо укрытый пледом. Кинул взгляд на часы и ужаснулся – второй час ночи. Ничего себе поспал усталый сыщик! Постепенно мозги начали шевелиться, он вспомнил девушку из паспортной службы, которая должна была везти его домой. Так везла она его или только собиралась? Николай выглянул на улицу – машина стояла возле его дома. А плед? Он откуда взялся? Это же его плед, он всегда лежит в большой комнате на диване, им Коротков укрывается, когда остается ночевать.

А девушка-то где? Отчаялась его разбудить, обиделась и уехала домой. Точно, так оно и было. Ах, как неловко вышло! Стоп. А плед? Ничего не понятно. Ладно, нечего тут рассиживаться, надо домой ползти.

Однако поднявшись в лифте на свой этаж, Селуянов обнаружил, что ключей от квартиры в кармане нет. Это было неприятно. Но уже в следующую секунду плед, непонятно как перекочевавший с дивана в автомобиль, соединился с ключами, и Николай радостно принялся давить кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. Валя, одетая в его старые спортивные брюки и такую же старую майку, стояла перед ним с тряпкой в руках.

– Проснулся? – ласково улыбнулась она. – Ну и грязищу ты развел у себя в квартире. Ты когда в последний раз убирал?

– Никогда, – признался Селуянов, ликуя, оттого что все обошлось, она не обиделась и не уехала. – До развода жена убирала, а у меня самого руки не доходят. Ты не сердишься?

– С чего бы?

– Ну как… Пригласил девушку в гости, а сам уснул.

– Так ты же меня не в гости позвал, а в домработницы. Довезти до дома, приготовить поесть, купить продукты. Твои слова?

– Мои, – Селуянов смутился еще сильнее. – Но насчет уборки мы не договаривались.

– А это моя инициатива. С тебя причитается за это большой торт.

И вдруг Коле стало так легко и хорошо, как не было уже давно. Еще с тех пор, как он ухаживал за своей женой. Когда они поженились, его жизнь превратилась в ад, заполненный ревностью, ревностью и ревностью. Двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Двенадцать месяцев в году. Его жена была невероятно, вызывающе красива, и Коля все никак не мог поверить, что она вышла за него замуж по любви, все искал подвох, постоянно подозревал ее в неверности, во лжи, в корысти. И даже после того, как она забрала обоих детей и ушла от него, он продолжал любить ее и умирать от ревности. За четыре года это прошло, но радость и легкость так и не вернулись. А сейчас…

Зайдя на кухню, он понял, что по дороге домой они заезжали в магазины. На плите, на маленьком огне, стояли четыре большие кастрюли.