Левиафан шагает по земле

И вот я начал падать.

Сломя голову, я вращался и падал вниз, и мне казалось, что я лечу сквозь пустое пространство между звездами. Теперь я потерял и те малые остатки разума, которые у меня еще оставались, и отдался на волю бесконтрольной силы, которая схватила меня и превратила в свою игрушку…

Мне очень жаль, если все это покажется Вам фантастичным, мистер Муркок. Вы знаете, что я никогда не обладал особым воображением. Выйдя из детского возраста, я начал свой путь простым солдатом, выполняющим свой долг во имя родины и короны. Ничто не было мне милее, как вновь вернуться к прежней жизни, однако судьба распорядилась иначе.

Я очнулся в темноте – в отчаянной надежде на то, что полет сквозь время был путешествием назад, и я снова обрету мою родную эпоху. Разумеется, не было никакой возможности проверить это немедленно, поскольку я все еще находился в темноте, в туннеле. Однако таинственные звуки и этот удивительный холод уже исчезли. Я встал, ощупал себя в надежде обнаружить мой прежний мундир – однако на теле все еще болтались старые лохмотья. Это не слишком испугало меня, и я принялся ощупью искать дорогу назад. Я твердо решил броситься на тигра и покончить со всеми своими приключениями, если обнаружится, что я все еще нахожусь в той эпохе, покинуть которую так стремился.

Наконец я снова выбрался в пещеру. Никакого тигра не было и в помине. Напротив – и это подняло мое настроение – не существовало более никаких признаков того, что сам я жил в этой пещере. Я вышел наружу, на снег, и взглянул в синее небо; я жадно вдохнул разреженный горный воздух и рассмеялся, как мальчишка, уверенный в том, что вернулся «домой».

Мое путешествие из горного региона можно назвать каким угодно, только не «приятным», и я никогда не пойму, как ухитрился не замерзнуть насмерть. Я прошел через множество деревень, где ко мне относились с осторожным уважением, раздобыл теплую одежду и еду. Однако никто из тех, с кем я разговаривал, не понимал по-английски, а местные диалекты не были мне знакомы. Так я провел почти месяц, прежде чем мне удалось получить, как я смел надеяться, подтверждение выводов о том, что я нахожусь в моем времени. Появилось несколько примет – обрубок дерева, скала странной формы, небольшая речушка, – показавшихся мне знакомыми. Я знал, что нахожусь поблизости от пограничного поста, на который некогда совершил нападение Шаран Канг. Это нападение и стало причиной для моего первого посещения Теку Бенга, ставшего моим путешествием в иное время.

Примерно день спустя показался и сам пост – несколько бараков, окруженных немногочисленными кирпичными постройками местных жителей; все это было обнесено крепкой стеной. Здесь погибли наши служащие из местных уроженцев и их командир, английский офицер, и я возносил горячие молитвы за то, чтобы найти все так, как я это оставил. И на самом деле, я увидел все признаки недавних боевых действий, что меня, разумеется, очень воодушевило! Шатаясь, я прошел мимо рухнувшей решетки ворот маленького форта, все еще надеясь, вопреки очевидности, найти отделение пенджабов и гуркхов, которое я оставил здесь перед своей экспедицией в земли кумбалари. Во всяком случае, в поселке были солдаты. Я закричал от облегчения. Голод и усталость ослабили меня, голос мой прозвучал довольно жалко в теплом весеннем воздухе, однако солдаты повыскакивали, держа оружие наготове. И только в этот момент я заметил, что все они были белыми. Без сомнения, индийских солдат заменили британцами. И все же эти люди совсем недавно побывали в бою, это было очевидно. Неужели пока я находился в экспедиции в горах, в логове этой старой лисицы Шаран Канга, на форт напала еще одна банда?

Я крикнул:

– Вы англичане?

Ответ был краток:

– Надо полагать!

И я без сил рухнул в сухую пыль.

Глава вторая

Мечты и кошмары чилийского чудодея

Когда я очнулся на раскладной кровати в том, что осталось от спальни, мой первый вопрос, вполне естественно, был:

– Какой у нас нынче год?

– Какой год, сэр? – мне отвечал молодой парень с умным лицом. На красной форменной куртке (это была форма «Ройял Лондондерри», полка, действовавшего в тесном сотрудничестве с моим) у него были полоски фельдфебеля; в руке – жестяная чайная чашка. Он поддержал мою голову, помогая сесть.

– Прошу вас, фельдфебель, сделайте это для меня, хорошо? Какой сейчас год?

– 1904-й, сэр.

Следовательно, я «отсутствовал» два года. Это многое проясняло. Я с облегчением отхлебнул довольно жидкого чая (только потом я узнал, что это был их последний чайный запас) и представился. Я назвал свое звание и свой полк; сообщил фельдфебелю, что, насколько мне известно, я – единственный, кто остался в живых из той карательной экспедиции, что была отправлена два года назад; что находился в плену и бежал; довольно долго блуждал по окрестностям и только теперь сумел выбраться к своим. Фельдфебель выслушал мою историю не выказывая, противу ожиданий, ни малейшего недоверия, однако его следующие слова возбудили опять мою тревогу.