Стечение обстоятельств

– Складно выходит. – Гордеев задумчиво постучал ложечкой о край чашки, из которой пил чай. – И все, что мы на сегодняшний день знаем, вроде бы в эту картинку укладывается. А вдруг все было не так? А, Анастасия? Может такое быть?

– Может, конечно. Просто я пока ничего другого не придумала.

– Ну что ж, раз нет пока ничего другого, будем работать с этой версией. Давайте определимся, что мы можем и чего не можем. Мы можем пойти по тому же пути, по которому шла Филатова, поехать в Энск, поднять карточки и архивные уголовные дела, восстановить полностью список фамилий, развернуть мощную проверочную деятельность и попытаться выяснить, чем она напугала нашего друга Павлова. Допустим, мы это выяснили. Что нам это дает? В нашу задачу не входит обвинение Павлова во взяточничестве, тем более что доказать здесь практически ничего невозможно. Сами для себя мы сделаем вывод о том, что Александр Евгеньевич нечист на руку. Ну и что? Это ни на миллиметр не приблизит нас к убийце Филатовой. Более того, Павлов меньше года как уехал из Энска, у него там полно своих людей, и, если мы начнем проявлять активность, он узнает об этом через два часа. А нам этого не нужно.

«Да, папуля, – подумала Настя, – круг и вправду тесный. Не зря ты говорил, что хуже нет – работать среди своих».

– Если предположить, что Анастасия права и Павлов является инициатором убийства, потому что есть некоторое обстоятельство, представляющее для него смертельную опасность, – продолжал между тем Гордеев, – то пугать его ни в коем случае нельзя. Нельзя по двум причинам. Во-первых, убийство Филатовой произошло потому, что она была единственным источником опасности. Ее устранили, и Павлов спокойно сидит на месте. Если напугать его суетой вокруг Энска, то что он сделает? Не сбросит же бомбу на УВД в Энске, а заодно и на Петровку. Сбежит куда-нибудь, застрелится, но в любом случае к убийце он нас не приведет. В этой ситуации убийца ему не поможет, слишком много людей вовлечено в оборот. Во-вторых, пугать Павлова нельзя, потому что его самоуверенность – наш козырь. Я надеюсь, ты его во лжи не уличала? – обратился он к Насте.

– Ни в одном глазу, – заверила она. – Все приняла за чистую монету, и Филатову, и диссертацию.

– Очень хорошо. Павлов достаточно осторожен, но не очень профессионален, зато весьма самонадеян. Он успел наделать массу ошибок, но не подозревает об этом. И не должен подозревать. Нам удалось создать у него иллюзию, что «научная» версия проработана и закрыта. Каменская ушла в отпуск, а убийство мы пытаемся раскрыть со стороны Интерпола и Идзиковского. С другой стороны, мы создали у него впечатление о самом себе как о человеке ловком, умном и хитром. Это впечатление мы должны всячески поддерживать.Тогда мы сможем заставить его действовать так, как нужно нам. А напуганный человек, хотя со страху и совершает много ошибок, непредсказуем, им невозможно управлять. Пусть Павлов думает, что он все делает правильно. Дмитрий, – он посмотрел на Захарова, – ты как? Умываешь руки или будем работать дальше?

– Виктор Алексеевич, я же говорил вам, вы можете на меня рассчитывать полностью.

– Спасибо. С этим все. Теперь Ковалев, вернее Рудник. Рудник хорошо знаком с Павловым, это я уже выяснил. Анастасия, начинаешь работать с Рудником. Попроси Павлова составить тебе протекцию. Таким образом мы убьем двух зайцев. Отвлечем внимание Павлова, дадим ему понять, что ты как журналистка интересуешься не только его гениальной диссертацией и не только проблемой коррупции. И к Руднику ты придешь не «с улицы». Уточним легенду. Ты Павлову что-нибудь о себе рассказывала?

– Муж – работник МИДа, долго жила с ним на Востоке, мать – азербайджанская турчанка. Больше ничего.

– Откуда это все взялось? – изумленно спросил Гордеев. – Ну и фантазия у тебя, деточка. А почему не внебрачная дочь короля Норвегии?

– Тип не тот, – засмеялась Настя. – Темно-рыжая, кареглазая и темпераментная не может быть норвежкой. На самом деле я копировала вполне реальную женщину, которую видела своими глазами. У нее был легкий акцент, который я сохранила, чтобы не выпадать из образа. Когда Павлов его заметил, нужно же было что-то сказать, сказала первое, что в голову пришло. А в голову пришла Турция, потому что как раз перед этим я говорила с Доценко о турецко-карабахской версии. Вот и все.

– И что Павлов? Удовлетворился твоими объяснениями?

– Я, кажется, сумела довольно натурально смутиться, так что он вполне может подозревать во мне иностранку. По-моему, для работы с Рудником это будет неплохо.