Чему не бывать, тому не бывать

— А что не в порядке? — спросил Ингвар.

— Он был слишком большой. Вялый, толстый и необыкновенно... уродливый.

На мгновение Ингвар представил себе Рагнхилль, какой она была, когда ее только-только достали из материнского живота, в слизи, беспомощную, страшненькую. Он поднес руку ко рту и откашлялся. Прищурился. Однако Ивонне Кнутсен вряд ли заметила его неодобрение.

— И что произошло потом? — почти неслышно спросил Бернт Хелле.

— Мы забыли, — ответила Ивонне. — Мы вынуждены были забыть. — Ингвар бесшумно отступил на шаг от кровати. — Мальчика забрали. Усыновили. Я, конечно, не знала кто. Так было лучше. И для него, и для Фионы. У нее впереди была вся жизнь. Для этого только необходимо было забыть.

— И вы смогли? Вы смогли забыть, Ивонне? — Бернт Хелле отпустил ее руку и сполз на самый край стула, будто готовясь уйти. Его левая нога мелко дрожала. Каблук ботинка стучал по покрытому линолеумом полу.

— Я забыла. Фиона забыла. Это было единственно верное решение. Неужели ты не понимаешь, Бернт! — вскрикнула она.

Ее пальцы царапали простыню в том месте, где только что лежала его рука. Он смотрел в сторону криво висящей на стене литографии. Потом откинулся на спинку стула и покачал головой, не отрывая глаз от абстрактного сочетания выцветших кубов и цилиндров.

— Ты должен попробовать понять, — просила Ивонне. — Фиона была слишком маленькой. Лучшим решением было отослать ее подальше, дать ребенку родиться и после этого просто забыть. Продолжать жить так, как будто ничего не произошло. Это было совершенно необходимо, Бернт. Я должна была думать о Фионе. Только о ней. Я была ответственна за нее, я была ее матерью. Мальчику было лучше со взрослыми родителями, с людьми, которые могли...

— И это произошло в конце семидесятых, — сказал Бернт и еще немного отодвинулся от кровати. — Как раз когда женщины добились фактического равноправия, Ивонне! Премьер-министром трижды избиралась Гру Харлем Брундтланд. Только и разговоров было что о защите окружающей среды, разрешении абортов и равном распределении должностей между мужчинами и женщинами, черт побери! — Он внезапно поднялся. Постоял над ней в полуугрожающей, полуотчаянной позе с поднятыми кулаками, затем запрокинул лицо к потолку и провел по волосам обеими ладонями. — А мы годами пытались зачать ребенка! Мы побывали во всех возможных клиниках и здесь, и за границей, мы пытались и пытались, и...

— Мне кажется, — резко оборвал его Ингвар, — что нам стоит придерживаться вашего собственного разумного предложения, Хелле. Потому что есть проблема, о которой нужно поговорить сейчас, и это нельзя отложить на потом.

Большой сильный мужчина смотрел на него удивленно, как будто он только сейчас заметил, что в комнате находятся полицейские.

— Да, — смущенно сказал он. — Да, конечно...

Он медленно обошел кровать и встал с другой стороны. Ингвар заметил, что под мышками у Хелле расползается влажное пятно.

— Что вы собираетесь сейчас делать? — спросил Ингвар.

Бернт Хелле ответил не сразу. Он тщательно поправлял картину. Немного в одну сторону, потом еще чуть-чуть назад.

— Я хорошо понимаю, что у вас еще много вопросов, — произнес он, по-прежнему стоя лицом к стене. — И я правда очень хочу помочь. Но сейчас я не могу здесь оставаться, поэтому ухожу.

Зигмунд загородил ему дорогу к двери.

— Я ведь не задержан, — сказал Бернт Хелле Зигмунду — он был на голову выше коренастого полицейского. — Отойдите.

— Пропусти его, — приказал Ингвар Стюбё. — Огромное спасибо за помощь, Хелле.

Вдовец не ответил. Дверь за ним закрывалась так медленно, что они долго слышали его тяжелые шаги по старенькому линолеуму, они удалялись по коридору и становились все слабее и слабее. Ингвар сел на стул, на место Хелле.

— Ну вот, остались только мы.

Больная женщина выглядела теперь гораздо хуже, чем в начале разговора. Лихорадочный румянец исчез. Лицо снова стало совершенно бледным, каким было, когда они пришли, но на него лег мертвенный, голубоватый оттенок. Глаза закатились. Нижняя губа подрагивала — и это было единственное доказательство того, что Ивонне Кнутсен все еще жива.

— Я понимаю, как вам трудно, — осторожно сказал он. — И я не буду вас долго мучить. Я просто должен знать, что случилось, когда...

— Уходите.

— Я только...

— Исчезните.

— Что он хотел? — спросил Ингвар. — Матс Бохус. Что произошло, когда он пришел?