Таня Гроттер и Локон Афродиты

Первым вспылил Ванька Валялкин.

– Ой, родной, надоело! Все это мы в кино про Пуппера видели! Нечего тут тавтологию разводить! Топай, дружочек! – нетерпеливо сказал он.

Однако эльф, не успокаиваясь, продолжал биться головой о дерево.

– Слышь, клоун, надоело уже!.. Что-то ты слабо как-то стучишься! Давай я помогу! – предложил Ягун, взвешивая в руке хромированную трубу от пылесоса.

Эльф тревожно покосился на трубу. Она показалась ему опаснее дерева.

– Дюдю не надо больше наказывать! Дюдя исправился. Дюдя резко стал хорошим!.. – сказал он и быстро засеменил вперед. – Гурий Пуппер был не такой! Гурий всегда жалел Дюдю! Не грозил ударить его трубой! – сердито бормотал он.

Вскоре они оказались на лужайке. Окружавший ее кустарник был похож на стриженые бакенбарды. Дом был совсем старый. Камень снаружи местами покрывал мох. Эльф заспешил вперед и угодливо открыл дверь. Ручкой служила литая львиная пасть с кольцом в зубах.

– Осторожно, порожек! Не споткнитесь, а то будет плохо! Дюде придется себя высечь! Больно высечь! – предупредил он Таню.

– Почему? – не поняла Таня.

– Под порогом зарыты кости, госпожа! – шепотом сказал эльф.

– Какие кости? – недоуменно спросила Таня.

Эльф хотел ответить, но его опередил Бейбарсов:

– Какие? Сейчас глянем! Берцовая, голеностоп, тазовая с позвоночником, ключицы и руки… Нет второй ноги и черепа… Тот, кто споткнется о порог, лишится головы и ноги. Таково действие проклятия Даунса Паркинсона, мага, обезглавленного на буковом пне и похороненного в 1672 году под порогом своего дома согласно завещанию.

– Ничего себе домик нам отвела тетя Настурция! Спасибо хоть веревку над порогом не натянули, мамочка моя бабуся! – буркнул Ягун.

– Но откуда вы знаете про проклятие, господин? – поразился эльф, с ужасом оглянувшись на Глеба.

Бейбарсов усмехнулся.

– Господин знает о мертвых все, особенно когда их останки рядом!.. Показывай-ка лучше дорогу, не болтай! – сказал он.

Вскоре обнаружилось, что кроме них в доме жили два мрачных бабая, один пылкий огнедышащий джинн и три оборотня, у одного из которых были временные проблемы с психикой, так что товарищам пришлось посадить его на цепь. Увидев Таню и Ягуна, оборотень стал бросаться на них. На носу у него Таня заметила серебристую шерсть, и ей все стало понятно. Беднягу доконал влажный климат, и он застрял где-то посередине между волком и человеком.

– С ним надо быть осторожнее. Педро ненавидит туманы и звуки охотничьего рожка… – обратился к Тане громадный седой оборотень. – Эй, что делает ваш друг? Умоляю, синьор, отойдите!

Но Бейбарсов не послушался. Он приблизился к оборотню на длину цепи и спокойно уставился на него. Зрачки некромага и глаза полуволка встретились. В одних глазах была спокойная уверенность и ледяной холод, в других – бесконечная звериная тоска. Первым сдался оборотень. Он заскулил, отвернулся и поспешно закрыл лицо заросшими шерстью руками. Остальные оборотни притихли изумленно и тревожно.

– И чтобы никакого скулежа ночью! Держи себя в руках, будь мужчиной! – негромко приказал ему Бейбарсов.

Оборотень ничего не ответил, только издал короткий тявкающий тоскливый звук.

– Рад, что мы поняли друг друга, – сказал Бейбарсов и отошел, искоса взглянув на Таню. Под мышкой у него была папка с рисунками, на плече – небольшой рюкзак с вещами. В отличие от большинства тибидохцев некромаги путешествовали налегке.

«Нет, – подумала Таня. – Как-то все неправильно. Быть роковым, конечно, хорошо, но не до такой же степени. Нельзя любить человека, которого боишься».

Сопровождаемая Ванькой и Ягуном, Таня поднялась на второй этаж. Здесь ей была отведена маленькая спальня, уютная, с тяжелыми красными шторами на круглых окнах. Посреди комнаты рядом с кроватью стояла оставшаяся с рождества елка.

– А это что такое? Они в курсе, что июль на дворе? – спросила Таня.

– До вас здесь жил волшебник-индус, который все время ссорился со своей женой. Они никак не могли договориться, кто уберет елку! Освободили комнату только вчера! – с удовольствием наябедничал эльф.

– А его жена не могла сама убрать, без ссор? – удивилась Таня.

– Нет. Тут особый случай родового проклятия. Жена индуса постоянно находилась внутри глиняного сосуда. Женщиной она становилась только тогда, когда индус играл на флейте. Но стоило ей превратиться в женщину, как она начинала ругаться и требовать у индуса убрать елку. Он злился, переставал играть на флейте, и она вновь становилась змеей, – пояснил Дюдя.