– Какие вопросы, господин генерал! Как скажете, так все и исполним.
– Ну вот и ладненько. – Шульгин указал глазами на рюмки, что, мол, можно и налить, после чего перешел к деловому разговору с Воронцовым.
Глава 14
Даже после всего лишь десятидневного отсутствия Шульгин возвратился на «Валгаллу», соскучившись как по родному дому.
Да так оно и было.
Единственное место, где он чувствовал себя человеком из цивилизованных времен. Это только со стороны может показаться, что при наличии хороших денег и власти нет особой разницы, когда процветать, в XVII веке, начале XX или в его конце. На самом деле разница есть.
И огромная.
Казалось бы, пустяк, но, когда в роскошном номере гостиницы нет ни телевизора, ни даже радио, когда в синематографе можно посмотреть в лучшем случае с детства знакомый немой фильм Чаплина или Макса Линдера, а в худшем – нечто на уровне самодеятельности 5-го класса школы для детей с замедленным развитием, от этого очень быстро впадаешь в депрессию.
Интриги, военные действия, общение с известными из книг «сильными мира сего», да – развлекает, доставляет, можно сказать, глубокое моральное удовлетворение. Но не постоянно же.
Ну двадцать, ну тридцать процентов от общего времени, а на самом деле даже меньше. Вот и звереешь от тоски и интеллектуального одиночества. Подавляющая масса населения вызывает в лучшем случае безразличие и скуку.
К нынешним невеселым размышлениям Сашку подвигла, не иначе, вернувшаяся к нему матрица личности Шульгина-38, в полную меру настрадавшаяся от всего вышеназванного. Так это Сашка и оценил, поскольку подобных мыслей за собой до этого не замечал.
Он брился, голый, перед большим зеркалом, только что выйдя из сауны и приняв душ. На диванчике было разложено свежайшее белье и приличный случаю костюм, переносной магнитофон исполнял соответствующие настроению мелодии. Предстоял ужин в достойной компании и дипломатическая беседа. А в качестве финала, возможно, и кое-что еще.
Свое лицо в зеркале ему очень нравилось. «Серьезный мужчина в самом расцвете сил», – усмехнувшись, сказал он вслух.
Как-нибудь поинтереснее, чем пресловутый сэр Ричард, хотя и он проявил себя неплохо. Глядишь, и придется ему еще поблистать на международной арене.
Но пока этим делом будет заниматься Александр Шульгин.
Он поправил галстук и прическу, несколько раз аккуратно пшикнул на волосы и усы сухим и терпким одеколоном и отправился на очередную встречу, подумав при этом: «Черт его знает, совершенно невозможная жизнь пошла. Нет чтобы с ребятами попросту выпить и потрепаться. Стареем, наверное, скоро вообще начнем друг друга на „вы“ называть…»
Сильвия, что в общем было удивительно, явилась по приглашению Воронцова час в час, не задавая лишних вопросов и не изображая из себя изнеженную даму, которой требуется два дня на сборы и три дня на дорогу в первом классе Восточного экспресса.
Шульгин так и подумал, что ситуация другой Сильвией была обрисована точно.
Его двойник, до того как воссоединиться, успел с ней в 38-м провести несколько приватных консультаций, и теперь Сашка знал о будущем гораздо больше кого-либо из здесь присутствующих.
В том числе и о том, что после 41-го года, то есть после эксперимента аггров с переброской Новикова и Берестина в личности Сталина и Маркова, соответственно, в мире «Главной исторической последовательности», контролировавшейся агграми, началось вдруг «свертывание будущего».
И уже к моменту осознания Шульгиным своей сущности в теле наркома Шестакова ни сама «Сильвия-38», ни верховный координатор аггров Дайяна понятия не имели о том, как же будет развиваться история в Главной реальности дальше. Хотя всего лишь за сутки до знакомства с письмом «Сильвии 84/21» все великолепно помнили.
Сейчас выходило так, что Шульгин был гораздо более подготовлен к разговору и рассчитывал извлечь из него для себя определенную пользу.
Немного смущало его только одно – он никак не мог должным образом настроиться, чтобы в каждый текущий момент отчетливо представлять, с какой именно Сильвией он имеет дело, что она знает из будущего, а чего нет.
Чтобы не проговориться случайно о чем не следует, не подставить под бой свой козырь или «голый туз».
Теперь заодно ему стал ясен и смысл заданного Сильвией при прошлом прощании вопроса: не происходило ли с ним что-нибудь необычное.