Время Игры

– Жене позвонить можно? – спросил я, памятуя об общепринятых правах человека. Нынешняя же Россия, как я знал, относилась к числу весьма правовых государств.

– В принципе возражений нет. Звоните. Встретили, мол, коллег-историков, с которыми завязалась интересная дискуссия на тему аналогичных исследований, и приняли приглашение продолжить ее в приватной обстановке…

– Что, именно такими словами говорить? – не без иронии осведомился я. – А вдруг…

– Господи, сэр Эндрью, вы что-то плохое, не иначе, подумали. Нет, у нас не Китай, у нас так не делается. Как вы захотели, так и скажите. Если желаете – можете и по-другому. Пистолетик ваш, кстати, можете при себе оставить и телефончик тоже. На самом деле – побеседуете с тем, кто вас пригласил, долго ли, коротко, мы не знаем, и отправитесь домой… Возможно, с большой для себя выгодой…

Совсем немного подумав, я им поверил.

Все равно ведь. Если что – выстрелить я первым всегда сумею. И они, в свою очередь, если потребуется, найдут способ взять меня тепленьким там и тогда, когда им заблагорассудится.

Главное же – из отеля ни девчатам, ни Сашке никуда не деться. В чужое время, в чужой стране четыре пистолета не защита против организованной силы, хоть государственной, хоть криминальной.

Отнюдь не завязывая глаз, меня проводили совсем близко, буквально через дорогу, к трехэтажному дому стиля модерн, вплотную примыкающему правой стеной к ограде действующего Рождественского мужского монастыря.

Пока шли – я впереди один, свободно, сопровождающие чуть позади уступом, изображая ничем не связанных случайных прохожих, я все пытался сообразить, к какой же категории служивого народа относятся эти ребята.

Ни армейцами, ни бандитами они не были, это однозначно. Семьдесят лет не такой срок, чтобы сменились у русских людей психотипы.

Если мы с Сашкой, попав на 64 года назад, вполне успешно изображали царских жандармов, сумели обмануть таких асов сыска, как Агранов и Трилиссер, то и 70 лет вперед ничего принципиального в натурах людей не изменили.

Но в то же время эти парни принадлежали к организации, которая с детства прививает определенные черты характера и динамические стереотипы, сиречь набор автоматических двигательных реакций на изменения внешней среды.

Вы же всегда отличите манеру переключать скорость на автомобиле у опытного водителя и у новичка, вчера получившего права?

А я могу это сделать в отношении любого человека в любой ситуации.

Так вот, по известным мне аналогам, я скорее всего причислил бы моих «конвоиров» к выпускникам или Императорского Морского, или Пажеского корпуса. Заведений, куда принимали детей, уже имеющих отличное домашнее воспитание, с восьми-десяти лет и выпускали в девятнадцать отполированными, отточенными человеческими экземплярами, пригодными на любое профессиональное применение и в то же время знающими, что такое честь, совесть и иные неосязаемые чувствами звуки.

Вот и эти…

При том, что из прочитанных здесь документов я отнюдь не извлек фактов, говорящих о наличии в России развитого слоя природных аристократов.

Скорее здесь имело место процветающее буржуазно-демократическое общество, по типу больше всего напоминающее не что-нибудь, а Финляндию известных мне лет.

Но и потомков хороших фамилий, включая многочисленных членов императорской семьи (до правнуков последнего царя включительно), уцелело немало, по причине чуждого большевистской оголтелой кровожадности победившего эсеро-меньшевистского режима.

…Мы поднялись по широкой двухмаршевой лестнице, похожей на ту, что украшала холл московской резиденции Левашова…

Помещение, куда меня провели и на короткое время оставили одного, производило несколько странное впечатление, очевидно, отражая неординарную личность его хозяина.

Во-первых, я никогда не понимал пристрастия некоторых людей к чересчур просторным комнатам. Если это, конечно, не дворцовые залы. Вот и кабинет, где я оказался (а это был именно кабинет, хотя и с элементами монашеской кельи), был прямо-таки огромен. Совсем немного меньше, чем у Сталина в Кремле.

Площадь метров под восемьдесят. Высокие, очень высокие сводчатые потолки, стрельчатые окна с начищенными медными приборами. Тяжелые светло-шоколадные шторы из рытого бархата.

Приличных размеров иконостас в углу и горящая лампада. Вдобавок пахнет свечным воском и совсем чуть-чуть – ладаном. Богомольный, видать, человек здесь обитает. Но не аскет. Скорее, наоборот, весьма богатый, умеющий и любящий своим богатством пользоваться.