Невеста-обманщица

Его подчиненные сделали попытку освободить его, но толпа отбросила их назад. Она еще не насладилась зрелищем.

Наконец Дуглас дал знак уходить. Жанин несколько удивленно сказала Джорджу:

— Ты смеешься? Не могу в это поверить. Ты же никогда не смеешься. Он сразу посерьезнел:

— Я не собирался смеяться. Я знаю, что не должен этого делать.

— Каждый человек должен смеяться, — не согласился с этим Тони. — Смех делает сильным, он помогает переносить любые невзгоды, позволяет легче и проще смотреть на жизнь.

Дуглас не сказал ничего. Ему хотелось поскорей увидеть жену. Александра так рвалась пойти вместе с ними, но он ей не разрешил. Она еще слишком слаба. Он твердо стоял на атом, как она его ни уговаривала. Сейчас же он пожалел, что не взял ее с собой; можно было принести ее на руках, зато как бы она порадовалась.

Теперь, думал он, им нужно суметь выбраться из Франции целыми и невредимыми.

* * *

Через три дня Дуглас с Александрой на руках и с Тони за спиной въехал в Нортклифф-холл.

Здесь была такая же суматоха, как во Франции в день исчезновения генерала Белесьена, только она была радостной и веселой. Дуглас поднял глаза и увидел Мелисанду, быстро спускающуюся с парадного крыльца. Она была так красива, как не может быть красива женщина из плоти и крови; красива так, что при взгляде на нее перехватывало дыхание; но он с удивлением обнаружил, что всего лишь приветливо улыбается ей. Она искала глазами Тони и, увидев его, подхватила свои юбки и помчалась к нему со всех ног. Она упала к нему на руки с криком:

— Господи, ты жив! Как я волновалась за тебя, как..

Больше она ничего не сказала, так как Тони закрыл ей рот звучным поцелуем.

Дуглас снисходительно улыбался.

Он посмотрел на жену и увидел слезы в ее глазах. Его тут же охватила паника.

— Ты больна? Тебе плохо? Где болит? Она покачала головой и вытерла глаза тыльной стороной руки. у пятидесяти слуг, у Синджен и моей матери. У нас всего две минуты. Скажи мне, в чем дело.

— Ах, просто она так красива.

— Кто? А-а, Мелисанда. Ну да. Ну и что? Она одеревенела в его руках. Он разулыбался.

— Ну, ты опять ревнуешь.

— Нет, черт тебя возьми!

— Да, да, ревнуешь, глупышка. А скажи-ка мне, Алике, Мелисанда говорит по-французски?

— Нет, ей очень плохо даются языки, и акцент у нее еще ужасней моего. Зато она хорошо рисует.

— Она не стала бы учить французский, чтобы спасти меня.

— Это абсолютно ничего не значит. Дуглас продолжал с ласковой усмешкой:

— Интересно, как бы это звучало по-французски. Послушай, Алике…

— Ты назвал меня Алике?

— Ну да, конечно. Если ты предпочитаешь “возлюбленная”, ты, несомненно, услышишь и это. И упрямая, и ненаглядная, и желанная, и замечательная. Теперь же послушай меня. Я думаю, что твоя сестра красива. В атом нет ничего нового. Но она — не ты. Нет, это неважно сейчас. Что важно, для Тони, так это то, что она становится лучше под его непосредственным влиянием. Тони сказал мне вчера, что он надеется, что когда-нибудь ее характер станет таким же прекрасным, как она сама.

— Правда, Дуглас?

— Что именно?

— — Ненаглядная?

Он поцеловал ее. Услышав смех, он медленно поднял голову и увидел на ступеньках Синджен, которая глупо улыбалась. За ней, поджав губы, стояла вдовствующая графиня. Она засыпала сына градом вопросов:

— Где ты был все его время, Дуглас? И что здесь происходит? Я требую, чтобы мне объяснили. Почему ты несешь ее на руках?

— Хорошо, мама, я объясню тебе все, но попозже. А что касается этой малышки, то она болела.

— По-моему, она прекрасно себя чувствует. А почему она завернута в одеяло?

— А потому, — ответил Дуглас, подходя к матери, — потому что, кроме него, на ней ничего нет.

— Дуглас! Ты же знаешь, что это не правда, — возмутилась Алике, когда они вошли в холл.

На самом деле на ней было уродливое платье, подаренное ей Жанин Додэ. Подарок красноречиво говорил, что француженка тщательно выбирала его из своего гардероба. Ноги Александры были босыми и высовывались из-под одеяла. Дуглас не хотел останавливаться, чтобы купить ей обувь. Она не спорила. Так приятно, когда муж носит тебя на руках.

— Просто мне легче было увильнуть от расспросов, сказав, что ты голая.

— Что случилось? — догнала их Синджен.

— Мы все потом расскажем.

Дуглас повернулся к слугам и громко сказал:

— Мы все живы, здоровы и вернулись домой. Благодарим вас всех за внимание и заботу.