Пентаграмма

— Разбилась, — тихо сказал Харри.

— Что случилось?

Харри перевел дыхание:

— В общем, я сам вынудил Ракель ее разбить. Я провалил одно дело, над которым долго работал. Я не выдержал. Запил и три дня пролежал пьяный в дерьмо, не слышал телефонных звонков. На четвертый она пришла сама. Позвонила, вошла. Сначала сердилась. Говорила, что я не могу вот так просто уйти, что обо мне спрашивал Мёллер. Потом погладила меня по лицу и спросила, чем может помочь.

— А ты ее выставил за дверь? Так, что ли?

— Я сказал, что у меня все хорошо. И тогда она сразу загрустила.

— Надо думать. Девчонка ж тебя любит.

— Она так и сказала. Но еще сказала, что не может во второй раз совершить ту же ошибку.

— Это какую?

— У Олега отец был алкоголиком. И все трое из-за этого страдали.

— И что ты ответил?

— Что она права. Что от таких, как я, надо держаться подальше. Тогда она улыбнулась и ушла.

— Теперь у тебя кошмары?

— Да.

Эйстен тяжело вздохнул:

— Знаешь что, Харри? Тебе уже ничего не поможет, кроме…

— Знаю, — перебил Харри. — Пули.

— Вообще-то я хотел сказать: «Тебя самого».

— И это знаю. Забудь, что я тебе звонил, Эйстен.

— Уже забыл.

Харри забрал с кухни бутылку легкого пива. Сел в кресло и недоверчиво посмотрел на этикетку.

Со вздохом слетела крышка. Он отложил на стол импровизированную открывалку. Шпатель с зеленой рукояткой и золотистым налетом штукатурки на металлической части.

Утром в пятницу, часов в шесть, солнце выглянуло из-за Экеберга, и в его лучах Главное управление полиции засверкало, как кусок хрусталя. Охранник на входе читал газету и зевал во весь рот. Когда на пороге появилась первая ласточка рабочего дня, он отложил «Афтенпостен».

— Пишут, будет еще жарче, — провозгласил охранник так, будто радовался, что наконец-то может переброситься с кем-то словечком.

Высокий светловолосый мужчина посмотрел на него усталыми голубыми глазами, но ничего не сказал в ответ.

Охранник заметил, что, хотя оба лифта стояли на первом этаже, вошедший направился вверх по лестнице, и снова уткнулся в «Афтенпостен», где писали о том, что женщина, пропавшая в среду среди бела дня, до сих пор не объявилась. Журналист, Рогер Йендем, цитировал Бьярне Мёллера, который сообщил, что под автомобилем рядом с домом, где жила пропавшая, найдена ее туфля и это подтверждает подозрение о том, что совершено преступление, но с уверенностью об этом говорить пока рано.

По дороге к полке корреспонденции Харри полистал газеты, потом взял два последних доклада о поисках Лисбет Барли. На автоответчике было пять сообщений, почти все от Вилли Барли. И весьма однообразные. Барли требовал бросить на поиски больше народу, говорил о ясновидящих и собирался объявить в газете о крупном вознаграждении тому, кто поможет найти Лисбет.

А в последнем сообщении кто-то просто дышал в трубку.

Харри перемотал запись и прослушал ее снова, потом еще раз.

Нельзя было различить, мужчина это или женщина. Тем более — Ракель это или нет. На экране значилось: «22:10 — НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН». Так обычно обозначался телефон Ракели, когда она звонила с Холменколлвейен. Но если она звонила, то почему не на мобильный?

Харри перечитал отчеты. Ничего. Перечитал внимательнее. Ничего. Он глубоко вздохнул и взялся за отчеты в третий раз.

Закончив, он взглянул на часы и отправился за новой порцией корреспонденции. Взял отчет одного из осведомителей, переложил на правильную полку коричневый пакет для Бьярне Мёллера и вернулся в кабинет.

Осведомитель писал коротко и ясно: «Ничего».

Харри перемотал назад запись на автоответчике, включил воспроизведение и, увеличив звук, с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла. Попытался вспомнить ее дыхание. Почувствовать его.

— Бесит, когда они вот так не представляются, а?

Волосы на затылке встали дыбом. Нет, не от слов — от голоса. Харри медленно повернулся в кресле. Кресло недовольно завизжало. В дверях он увидел Тома Волера.

Тот стоял, прислонившись к косяку, и с улыбкой поигрывал яблоком.

— Не желаешь? Австралийские. А на вкус — как райские, — предложил он.

Харри отрицательно покачал головой, не спуская с Тома глаз.

— Можно войти? — спросил Волер.

Харри не ответил. Волер вошел и закрыл за собой дверь. Обойдя стол, он плюхнулся в свободное кресло и поднес яблоко к глазам.