Билет на ладью Харона

– Достаточно. Отчетливо мыслишь. Не люблю, когда ляпнут что-нибудь, а потом сами руками разводят, как оно так вырвалось…

«Стареет, что ли? – невольно подумал Чекменев. – Раньше за ним такого занудства не замечалось». И только в следующую секунду сообразил, что князь, наоборот, находится в стадии принятия судьбоносных решений и не желает упустить самой малости, могущей повлечь непредвиденные последствия.

– Продолжай.

Совещались они в том же картографическом кабинете, но теперь на громадный, во всю торцовую стену, демонстрационный стенд была выведена рельефная проекция карты России с прилегающими территориями.

– Привлеченные нами эксперты, из молодых и нестандартно мыслящих физиков, в основном из военно-инженерной академии, изучив расчеты Маштакова и представленные им натурные образцы приборов, согласились, что ожидаемый эффект может иметь место.

– То есть перемещение определенных масс людей за пределы ныне существующей мировой линии?

– Именно так. То, что в устах Маштакова представлялось мне абсолютным бредом, проверенное и подтвержденное доцентами и адъюнктами, в квалификации и здравомыслии которых я не имею оснований сомневаться, приобретает совсем иное звучание, – Чекменев даже невольно прищелкнул каблуками, стараясь быть как можно более убедительным.

– Короче, мы неожиданно для себя оказались кураторами открытия, способного перевернуть все предыдущие представления? И даже более того – изменить весь привычный для нас миропорядок и образ жизни?

– Выходит, так, Олег Константинович. И ничего особенного я в этом не вижу. Такое случалось и случается постоянно. Только есть люди, способные вовремя понять суть происходящей научно-технической революции, и есть опоздавшие… Что мы и имеем возможность наблюдать на протяжении последних двух сотен лет. Сейчас шанс представляется нам.

– Дай-то бог! Но вернемся к прозе жизни. Конкретно, сейчас, сегодня, что сулит открытие Маштакова лично нам? Я имею в виду… Ну, ты понимаешь.

– Об этом и речь, Олег Константинович. Прежде всего, наладив выпуск изделия в промышленных масштабах, мы приобретаем невиданное в истории абсолютное и в то же время гуманное оружие. Любой враг, внешний или внутренний, может быть просто выброшен за пределы нашего времени. В зависимости от мощности и настройки аппарата – один человек, рота, дивизия, целое государство, в конце концов. Мгновенно и бесследно.

– Ты хочешь сказать, что возможно и индивидуальное, ручное оружие на этом принципе? Вроде пистолета?

– Полагаю, да. Разумеется, это будет выяснено в процессе дальнейших исследований. Пока же образец имеет вес около двадцати килограммов и раствор луча более двухсот градусов. Дальнодействие на практике не испытывалось. Поскольку последствия непредсказуемы.

Князь подошел к карте. Долго на нее смотрел, словно прикидывая наиболее подходящий район испытаний.

– Да. Проблема. Оснований применить изделие на практике вроде и нет. Не станем же мы удалять целиком население той же Турции, которая нам ничего плохого не сделала. Пока.

А испытывать в пустынной местности, как атомную бомбу, смысла нет тем более. Ничего не увидим, не поймем и не узнаем. В итоге все это дело имеет пока чисто теоретический интерес, так?

– Не совсем, Ваше Высочество. Испытания провести все же можно. Где-нибудь в Сибири, к примеру. В совершенно безлюдных местах, на стаде оленей, коров и тому подобных объектов… С направлением луча в сторону Ледовитого океана. Тогда человеческие жертвы можно практически исключить.

– А если где-то в тундре и попадут в зону действия кочующие ненцы или чукчи, так какая им разница, в каком времени оказаться, так?

– Примерно так, Ваше Высочество.

– Совершенно не так. Ты упускаешь самое главное. Выбить из нашего времени то или иное количество врагов – стоит ли огород городить с привлечением науки и за большие деньги? То же самое, ничуть не хуже, сделает пулемет или бомба. У нас их, слава богу, хватает. Какая нам разница, умрут они реально, прямо здесь, или окажутся где-то там… – князь описал рукой геометрическую фигуру неопределенной формы, – в своем неповрежденном облике?

Чекменев не мог не согласиться, что резон в словах князя присутствует.

Князь позвонил и осведомился у мгновенно возникшего на пороге адъютанта, не собирается ли он заморить их голодом?

Склонности к юмору офицер не испытывал.