Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Удолин поставил Шатт-Урха напротив «медузы», чуть левее гравитационного конуса, граница которого отчетливо ощущалась с нескольких метров.

– Спроси его, под такой нагрузкой внутри мог кто-нибудь выжить? – предложил Новиков и на всякий случай объяснил гуманитарию, что физически означают пятнадцать «же».

Константин Васильевич частично вербально, частично ментально начал с дуггуром диалог, судя по его длительности, значительно выходящий за пределы конкретного вопроса.

– О чем это он? – осведомился Андрей у Скуратова. Тот вместе с Удолиным работал с «объектом», должен понимать.

– На этом уровне – не понимаю. Я занимался с подстрочными переводами допросных листов. Разговорной речью, простите, не овладел.

– Кто на что учился, – только и ответил Новиков, чтобы оставить за собой последнее слово.

Профессор указал Шатт-Урху на флигер, тот послушно подошел и сел на то же место, где сидел по дороге сюда.

– Скажи Игорю, – повернулся Константин Васильевич к Андрею, – что нагрузку можно снизить втрое. Урх говорит – в таких аппаратах экипаж составляют обычно три полумыслящих одного с ним вида, но другой квалификации. Пятнадцать ваших «же» они выдержать могут, но им сейчас очень плохо. Если станет хотя бы пять, они обретут способность двигаться, не представляя при этом опасности. А тех, что валяются внизу, инсектоидов, как вы их обозначили, предварительно лучше убить. Иначе могут быть неприятности, которых Шатт-Урх не хочет.

– Для себя или для нас?

– Вы будете смеяться, как говорят в моей любимой Одессе, но – для себя. Как вы не поймете, Андрей, мы сделали из него почти нормального человека. Разорвали связь между лобными долями и основной массой мозга, головного и спинного. Теперь инстинкты на «личность» не давят, а вы бы знали, какие это мощные, тщательно разработанные и невероятно гибкие инстинкты.

– Константин, что ты несешь? – усмехаясь, подошел Шульгин, обладающий настолько тонким слухом, что услышал слова некроманта, пока разговаривал с Ростокиным и офицерами, да еще и выпил с ними по глотку. А почему и нет? Игорь в стрессе по одной причине, поручики – по другой.

– Ты думай, что говоришь! – Тут Сашка был в своем праве. Уж он-то учил общую биологию, нейрофизиологию и ряд смежных (иногда – очень специальных, вроде «Z-фармакологии») наук. И почти все сдавал на «отлично». – Какие, на хрен, гибкие инстинкты? Горячий снег, жевательная сталь и так дальше… Конкретно? Инстинкт либо есть, либо нет. Один из сильнейших – самосохранения – в армии сержанты выбивают довольно успешно. Размножения – тоже. Причем один за счет другого и наоборот. Доходчиво излагаю?

Можно удивиться, но такое бывает – всего в нескольких метрах стоял бронеход, а все о нем будто и забыли, после того как вышел из него Ростокин. Даже Игорь не вспомнил о своей оставленной за пультом гравипушки «боевой подруге».

Пока «специалисты» то ли в шутку, то ли всерьез препирались на высоконаучные темы, девушка «триста тридцать три», она же Лиза, убрала направленное на «медузу» гравиполе до уровня, названного профессором. Потом легко выпрыгнула наружу через командирский люк. И опять на нее никто внимания не обратил. Возможно, что опять проявлялось воздействие дуггурских психополей. Деформировавших, целенаправленно или автоматически, окружающую действительность. По типу «ловушек сознания». Еще бы чуть-чуть – и унесло «победителей» неизвестно в какую даль.

А на юную курсантку мoрок не влиял. Она все видела, слушала, делала свои выводы и принимала личные решения.

Постояла рядом со спорящими мужчинами, возможно – ожидая, увидят ли они ее, скажут что-нибудь важное. Не дождалась. Сделала десяток шагов, подняла автомат и начала короткими очередями расстреливать валявшихся под опорами «медузы» существ. Они как раз, почувствовав облегчение после уменьшения перегрузки, неуклюже зашевелились. На таком расстоянии пятикратное тяготение не могло помешать пуле 7,62 точно лететь в цель. Зато, попадая в нее, она приобретала массу и убойную силу тяжелой пулеметной.

– Эй, ты чего там? – увидев девушку, запоздало крикнул Новиков.

– Было сказано – лучше убить, – обернулась она. – Я согласна. Такие на нас кидались и многих ранили. Убила, пока вы не передумали. Мужчины часто и немотивированно меняют свои решения. Нужно думать самой…

Голос у девушки был ровный, логика – убедительной, лицо – умным и красивым, но что-то в ней Андрею не нравилось. Наверное, в силу своего номера она была не доучена до уровня, подходящего к внедрению в человеческую жизнь. Другая бы предварительно спросила: «Дядя, так стрелять или нет?» Другая. Настя?