Дальше фронта

Сам Розенцвейг тоже испытал на себе удар хронополя, пусть и значительно ослабленный. И решил выяснить, не наделило ли это и его самого таинственной силой.

Эксперимент удался с эффектом, которого никто не ждал. В иной мир вышвырнуло сразу пять человек. В то же время он ничего не доказал, поскольку девушки не были причастны к «гневу Аллаха» никаким образом. Следовательно, гипотеза не подтвердилась.

Единственно можно было предположить, что суммарных способностей их троих или даже только Тарханова с Ляховым оказалось достаточно для формирования некоего локального энергетического кокона, внутри которого оказались и девушки.

В пользу этого предположения говорило то, что обратно они вернулись практически самостоятельно. В том же составе и на то же место, но с сильным сбоем по времени. Но это можно признать, как одно из следствий принципа неопределенности. А сам генератор снова сыграл роль только источника некоей несущей частоты. Одним словом, как в песне барда: «без помощи, но при посредстве».

Но и это сейчас не имело специального значения. Если возникнут соответствующие обстоятельства, к решению вопросов чистой теории можно будет привлечь любые научные силы, имеющиеся в распоряжении цивилизованного мира.

Другое дело, сейчас такой возможности не было у Григория Львовича. Чекменев охранял тайну генератора и самого Маштакова не хуже, чем в свое время охранялся «атомный проект», даже лучше, потому что там к теоретическим разработкам и практическому воплощению были допущены сотни, если не тысячи людей, а здесь меньше десятка, причем в сути теории всерьез разбирались только двое.

Поэтому отягощать себя подобными вопросами несвоевременно и, значит, бессмысленно.

Но вот одно из практических следствий хождения за три мира казалось и ему, и Чекменеву крайне важным и многообещающим. А именно – налаженный Ляховым контакт с одним из некробионтов. Да еще так удачно оказавшимся ученым-биологом и философом, вдобавок с выраженными организаторскими способностями.

Если даже Ляхов далеко не полностью посвятил спутников в содержание своих со Шлиманом бесед (вот где пригодилось бы портативное подслушивающе-записывающее оборудование), из доступной Розенцвейгу информации вполне однозначно проистекал обнадеживающий вывод. Взаимодействие с обитателями загробного мира в принципе возможно, и лишь вопрос дипломатического мастерства, по какому вектору удастся это взаимодействие направить.

Всерьез мучило и путало Григорию Львовичу карты только одно. По некоторой, не до конца ясной причине Шлиман не выразил ни малейшего желания (если у покойников вообще могут быть «желания») контактировать с соотечественником. Он его даже явственным образом сторонился. Как и других членов группы, выказывая приязнь и добрую волю одному лишь Ляхову. И на прощание заявил, что в случае чего готов видеть исключительно его в роли чрезвычайного и полномочного посла.

Слов нет, Розенцвейг тоже высоко ценил личные качества и умственные способности доктора, но что-то важное он в нем так и не смог разглядеть. Да вот даже и то – зачем, по какому такому душевному побуждению или расчету Вадим ему, все ж таки сравнительно мало знакомому человеку, да вдобавок и иностранцу, рассказывал так много? Делился переживаниями и сокровенными мыслями, моментами как бы даже искал помощи и поддержки.

Будто бы напоказ выставлял игральные карты в преферансе. По наивности или из непостижимо тонкого расчета?

Вот и во время одного из ночных бдений в ходовой рубке катера по пути через Черное море Вадим, за кружкой чая по-адмиральски, как бы невзначай, в порядке внезапно пришедшей в голову шутки, заметил:

– А я ведь почти догадался, Григорий Львович, почему Шлиман вас за своего не признал…

– Интересно бы услышать, – как можно небрежнее ответил тогда Розенцвейг. Хотя вопрос этот занимал его всерьез.

– Да он просто испугался, не начнете ли вы тут против него пятую колонну формировать. Я что – я человек чужой, посол он и есть посол. Из России живых в Израиль мертвых. Всегда можно «нон гратой» объявить. А у вас права природные. Причем он – капитан всего лишь, а вы – генерал! Назовете себя полномочным представителем живого Израиля и станете сюда нужный вам контингент переправлять.

– Ну уж вы и выдумщик, Вадим, – суеверно отмахнулся от него Розенцвейг, а потом, как бы поддерживая тему, позволяющую скоротать скучную вахту, тоже привел несколько остроумно-шутливых доводов, опровергающих возможность подобного сценария.