Присягнувшие Тьме

— Понятия не имею. Но я хочу знать, не работал ли он над каким-нибудь особым делом.

— О'кей. Это все?

— Нет. Перетряхни его личную жизнь. Банковские счета, кредиты, налоговые выплаты — все. Раздобудь счета за телефонные разговоры — с мобильного, служебного, домашнего. Все входящие звонки за три месяца.

— Ты думаешь, что-то всплывет?

— Я хочу удостовериться в том, что у Люка не было секретов — двойной жизни или не знаю чего еще.

— Двойная жизнь? У Люка?

Фуко держал руки в карманах, и вид у него был смущенный.

— Поинтересуйся также в центре психологической экспертизы Судебной полиции. Там на Люка должно быть досье. Разумеется, действовать надо как можно осторожнее.

— А «быки»?

— Разберись с ними по-быстрому и держи меня в курсе.

Фуко ушел, скептически качая головой. Я и сам не верил, что из этого что-то выйдет. Если Люку было что скрывать, он бы прежде всего уничтожил следы. Нет ничего хуже, чем охотиться за охотником.

Дверь снова открылась: на пороге стоял Маласпе. Крепкий, бесстрастный, закутанный в парку, на ремне через плечо всегда маленький патронташ, сплетенный на индейский манер. Длинные седые пряди, стянутые в конский хвост, и трубка в зубах довершали картину. Он напоминал скорее учителя технического лицея, чем полицейского, прослужившего в Уголовной полиции пятнадцать лет.

— Хотели меня видеть?

Из-за трубки он проглатывал половину слов. Я открыл ящик стола, вынул прозрачный пакетик и положил в него образок с изображением архангела Михаила.

— Разузнай об этом все, что можешь, — сказал я, перебрасывая ему пакет. — Проконсультируйся у специалистов по нумизматике. Я хочу точно знать происхождение этой штуки.

Маласпе повертел пакет, рассматривая содержимое со всех сторон.

— Что это?

— Именно это я и хочу узнать. Сходи к профессорам, перетряхни факультеты.

— Кажется, мне впору опять за парту.

Он сунул образок в карман и исчез. Я провел битый час, изучая материалы, скопившиеся у меня на столе, — ничего стоящего. В 17.00 я поднялся и пошел к начальнице.

Постучал в дверь и услышал предложение войти. Атмосфера чистоты, где витал легкий запах ладана, — это мне напомнило мое собственное жилище.

Натали Дюмайе отличалась сильным и решительным характером, но этого никак нельзя было предположить по ее внешности. Лет сорока, бледная кожа, фигура манекенщицы, стрижка «каре» — черные волосы уложены с нарочитой небрежностью. Угловатая резкая красота, которую смягчали огромные глаза — зеленые, спокойные, мягко проникающие вам в душу. Всегда шикарно одетая, можно сказать, по последней моде, она носила итальянские фирменные вещи, которые редко можно увидеть у нас на набережной Орфевр.

Это что касается внешности. По характеру Дюмайе полностью соответствовала духу Уголовной полиции: жесткая, циничная, упорная. Раньше она работала в группе «Антитеррор», потом в Наркотделе и везде показала себя с лучшей стороны.

У нее имелись две отличительные особенности. Во-первых, очки в гибкой оправе, которую невозможно сломать: ее можно смять в руке, но она тут же восстанавливает свою форму. Дюмайе была такой же: несмотря на мягкие манеры, она ничего не забывала и никогда не теряла из виду свою цель. Другой ее особенностью были кончики пальцев. Заостренные, длинные, они напоминали сверхтонкие молоточки огранщика алмазов, такие твердые, что ими можно разбивать драгоценные камни.

— Хотите чашечку «Кимун»? — спросила она, поднимаясь из-за стола.

— Спасибо, не беспокойтесь.

— Я все-таки приготовлю.

Она поколдовала над чайником. В ее движениях было что-то от студентки и верховной жрицы. И эта ее чайная церемония отдавала чем-то древним, культовым. Мне вспомнились ходившие у нас слухи, будто Дюмайе посещает секс-клубы, где участники обмениваются партнерами. Так это было или нет? Я вообще не верил слухам, а уж этим особенно.

— Если хотите, можете курить.

Я кивнул, но сигареты вынимать не стал. Нельзя было расслабляться — «срочный» вызов не предвещал ничего доброго.

— Вы знаете, зачем я вас вызвала?

— Нет.

— Присаживайтесь.

Она пододвинула ко мне чашку:

— Мы все потрясены, Дюрей.

Я уселся, ничего не ответив.

— Полицейский такого класса, как Люк, такой сильный, надежный… Это кошмар какой-то!

— Вы меня в чем-то упрекаете?