Мир без Солнца

— Какой проход? — спросил Майский.

— Второй, — ответил техник. — По первому и третьему результаты похожие: ни одна из схем, снятых в течении пяти дней, ни разу не повторилась. После вчерашней проверки по программе Новицкого я готов признать, что в ветвлении коридоров и порядке образования вертикальных колодцев не просматривается никакой системы.

— Система имеется непременно, — Майский вновь в задумчивости тронул висок указательным пальцем. — Только мы пока не можем ее уловить.

Майский был уверен в том, что Лабиринт имеет искусственное происхождение. А это, в свою очередь, означало то, что он действовал по программе, заложенной в него безвестными техниками. Естественно, логика тех, кто создал Лабиринт отличалась от той, что пользовались люди. Именно поэтому исследователям никак не удавалось ухватить суть той системы, в соответствии с которой происходило изменение внутреннего пространства Лабиринта. Для того, чтобы разобраться с этим, так же как и с другими загадками Лабиринта, нужно было сначала понять, каким образом протекал мыслительный процесс его неведомых создателей.

В реконструировании способов мышления представителей внеземных цивилизаций, давно канувшей в Лету, Майский не знал себе равных. Для того, чтобы понять, как жили, во что верили и о чем мечтали те, о ком не сохранилось даже воспоминаний, Майскому порою было достаточно взглянуть лишь на осколок посуды, которой они пользовался. Но, как на зло, на тех участках Лабиринта, которые уже успели осмотреть, не было найдено ничего. То есть, вообще ничего: ни мусора, ни пыли, ни каких либо иных следов, оставленных теми, кто побывал здесь прежде. Пол, потолок и стены Лабиринта были покрыты полупрозрачным материалом неизвестного происхождения, с виду похожим на расплавленное стекло, но прочным настолько, что от него не удалось отколоть даже крупинки для проведения спектрального анализа. И тем не менее, Майский ни секунды не сомневался в том, что рано или поздно ему удастся найти ключ к пониманию тех закономерностей, на основании которых можно будет прогнозировать действия Лабиринта. Во всей Вселенной для профессора Майского существовал только один авторитет, которому он верил свято и безоговорочно — он сам, со своим опытом и интуицией ученого.

В отличии от шефа, техник придерживался иного мнения по поводу методов исследования Лабиринта. Однако, заранее зная, какова будет ответная реакция со стороны Майского, он не собирался его афишировать. Техник считал, что единственным человеком, который хоть что-то понимает в том, что происходит как в самом Лабиринте, так и вокруг него, является Иво Кийск, которого Майский и близко не желал подпускать к работе исследовательской группы. И, даже более того, техник был согласен с мнением Кийска, которое тот открыто высказывал при любой возможности: лучшее, что они могут сделать, это немедленно убраться с РХ-183 и никогда больше сюда не возвращаться.

— Где Дугин? — спросил Майский.

Техник внес изменения в программу, выведенную на экран, оставив только новая схема проходки Лабиринта, на которой ярко-оранжевыми точками были обозначены местоположения исследователей, который сейчас находились в проходах.

— Вот он, — техник указал световым пером на точку, помеченную цифрой четыре. — Возвращается. Будет здесь минут через пять-семь.

Майский коротко кивнул.

— Есть результаты по запуску в Лабиринт автоматических курсопрокладчиков?

— Неутешительные, — техник вновь сменил картинку на экране.

Глядя на то, как мучается перед экраном Майский, вытягивая шею и балансируя на кончиках носков, он хотел было предложить шефу встать на металлический поддон, задвинутый под стеллаж, но, подумав, решил, что тот не только не оценит заботы, но еще и, чего доброго, взорвется, как переспевший помидор, ударившийся о бетонную стену.

— Два курсопрокладчика пропали бесследно, — приступил к объяснениям техник. — Один спустя восемь минут после начала работы, другой — через двадцать две минуты. Третий остановился, — техник указал световым пером на черный крестик на схеме, — и не реагирует ни на какие команды. С четвертым случилось и вовсе что-то странное. Вот он, — техник указал на еще один черный крестик, прыгающий, как кузнечик, из стороны в сторону в пределах квадрата со сторонами длиною примерно в сантиметр. — Связь с ним устойчивая, но непонятно, каким образом он оказался заперт в крошечной камере, о существовании которой мы даже не подозревали до тех пор, пока не понял, что не можем вывести из нее курсопрокладчик.