Андреевское братство

– Если же нет?

– Если нет… Милейший, а как вы вообще представляли себе все это? Вы же достигли своей цели – клиент сдался и пошел на вербовку…

– Не так он на нее пошел…

– Ах черт, какой же я дурак! – хлопнул себя по лбу, в искреннем отчаянии. – Мне бы сопли попускать, в ногах у вашего Викентия, то бишь Станислава, поваляться, жизнь выпрашивая, а уж потом…

– Примерно так, – кивнул Кириллов.

– Увы, не сообразил вовремя. А теперь что уж… Либо верьте, как есть – либо к стенке… Игра так и так проиграна, но там хоть в будущем сомнения мучить не будут…

– Что-то уж слишком часто вы о стенке поминаете. Это тоже какой-то приемчик?

– А как же. У меня этих приемчиков…

– Тьфу ты, черт! – Человек совершенно натурально плюнул на затоптанный пол, подошел к окну. Как и учил Шульгин, я довел его до полной растрепанности чувств. Отодвинув угол шторы, он молча смотрел на улицу. И пока он так стоял, я успел заметить на противоположном доме вывеску: «Мосгико при МОСО». Нормальная советская абракадабра, но теперь при необходимости найти их логово – раз плюнуть. Разумеется, если останусь жив.

Я совсем в тот момент забыл, что Шульгин со своей аппаратурой, безусловно, знает и это место, и любое другое…

Постояв пару минут спиной ко мне, он, похоже, нашел решение. Отчего весь расцвел.

– Мы вот что сделаем. Сначала заедем на одну из явок, которую вы нам выдали. Признаюсь, мы о ней знали, и то, что вы ее не утаили, говорит в вашу пользу. Изымем кое-какие документальные улики, по-свойски побеседуем с людьми, которые там могут оказаться. Конечно, вы примете в этом самое активное участие, а мы, что нужно, тщательно задокументируем, а потом уже – отпустим. И подписочку потребуем, о согласии работать на нас. В случае чего…

Для импровизации – неплохо. И, как это ни отвратительно, придется на такой вариант соглашаться. Шульгин же сказал, что принимать любое предложение, дело важнее сантиментов. А там – как уж сложится, может, Александр Иванович и вмешается в нужный момент.

Я пожал плечами и улыбнулся. Мог бы еще сказать непонятному человеку, в том же шульгинском стиле, что и такой остроумный вариант ничем не улучшает его положения, но воздержался. У них, может быть, к подобным делам серьезнее относятся, верят, что запачканный предательством человек никуда не денется.

…Снова появились в комнате люди, очень похожие на местных гэпэушников, но один из них втащил за собой большой деревянный фотоаппарат на треноге, с черными кожаными мехами и медным цилиндрическим, поблескивающим линзами объективом.

– Перед тем как заняться делом, давайте на всякий случай сфотографируемся. На память, – с извиняющейся улыбочкой предложил Кириллов.

– Ради бога. Особенно если карточку подарите…

Под яркие, дымные магниевые вспышки меня запечатлели индивидуально, в фас и профиль, а потом еще сделали несколько групповых снимков: на стуле в окружении дружески улыбающихся «чекистов», вдвоем с Вадимом, вдвоем со Станиславом, с Людмилой. Зачем бы это? Если как доказательство моего с ними сотрудничества, так вполне примитивно. Или – намереваются запустить портрет по своим каналам, на предмет идентификации…

Затем все скопом мы отправились вниз. Что интересно – мне опять застегнули на запястьях наручники. Очень примитивные по нашим меркам, то ли дело добротные гравитационные. Избавиться от них – не вопрос. Я так прикинул, что у меня хватит сил и выдержки просто разорвать цепочку. С некоторыми, конечно, травмами, но в основном косметического плана.

Лестница, по которой мы спускались, была довольно крутой, со ступенями из натурального, но сильно вытертого мрамора, и стены были грязные, едва угадывался на штукатурке когда-то яркий растительный орнамент.

И угольная лампочка светила тускло, только-только чтобы не спотыкаться в пути.

Чем я и воспользовался, удовлетворяя свои мелкие злобные инстинкты. Людмила спускалась на двух человек ниже меня, и, выбрав подходящий момент, я повторил вчерашнюю шутку. Заставил шедшего за ней «чекиста» оступиться и, падая, подсечь женщину.

Они покатились вниз, считая ступеньки боками и головой. С руганью и визгом. Угол наклона лестницы был как раз подходящий.

Изумленные неловкостью своих товарищей, сотрудники подняли Людмилу, начали промокать имеющимися у них, к моему удивлению, платками оцарапанную щеку и обильно кровоточащий нос. Она, тоже ничего не понимая, уставилась тем не менее на меня, а не на непосредственного виновника мечущим искры взглядом.