Далекое эхо

Зигги пожал плечами:

— Не исключено. В тот момент ему было все по фигу, под кайфом-то. Сказать по правде, я с ним толком не разговаривал, пока Макленнан не нагрянул.

— Я вижу его только на работе. Смена кончается — все, его нет. Даже не заходит выпить кофе ко мне с Бриллом.

Зигги скривился:

— У Брилла есть время для кофе?

— Отвяжись от него. Это у него от переживаний. Когда ему удается уломать какую-нибудь девчонку, он забывает об убийстве. Поэтому он и бьет все рекорды, — ухмыльнулся Алекс.

Они пересекли улицу и пошли по Вимисфилд, короткой уличке, ведущей на Ратушную площадь. Они шли уверенным шагом, как идут мужчины по своей территории — такой знакомой, что чувствуешь себя ее хозяином. Без десяти двенадцать они спустились по широким низким ступеням на булыжную мостовую перед ратушей. Там уже собралось несколько групп; по рукам ходили бутылки. Алекс огляделся, стараясь найти своих.

— Вон там, на углу у почты, — сказал Зигги. — Брилл притащил с собой очередную девку. О, и Линн тоже заявилась. — Он указал налево, и они направились к друзьям.

После обмена приветствиями все сошлись во мнении, что Верд вряд ли выберется. А затем Алекс обнаружил, что стоит рядом с Линн. «Она выросла, — подумал он. — Во всяком случае, это больше не ребенок». Она была женским вариантом Брилла с темными кудрями и тонким личиком эльфа. Но странным образом черты, придававшие облику Брилла нечто слабовольное, у Линн выглядели совсем иначе. Ничто в ней не наводило на мысль о слабости.

— Как жизнь? — обратился к ней Алекс. Пусть начало не слишком оригинальное, но пусть не думают, будто он завлекает пятнадцатилетних.

— Отлично. Хорошо погулял на Рождество?

— Нормально, — скривился Алекс. — Только мысли все время лезли… ты знаешь о чем.

— Знаю. Я тоже не могу от этого отделаться. Все думаю, каково ее родным. Они, наверное, уже купили ей рождественские подарки, когда она умерла. А теперь эти подарки лежат дома как ужасное напоминание.

— Да у них, думаю, все — ужасное напоминание. Давай лучше сменим тему. Как дела в школе?

Она переменилась в лице. Алекс понял, что ей неприятны любые намеки об их разнице в возрасте.

— Ничего. В этом году выпускные сдавать. Дождаться не могу, когда все закончу и заживу как человек.

— Ты уже решила, куда пойдешь дальше? — поинтересовался Алекс.

— В Эдинбургский колледж искусств. Хочу получить степень по изящным искусствам, а потом поступить в Институт Курто в Лондоне и выучиться на реставратора живописи.

«Здорово — видеть такую убежденность», — подумал Алекс. Был ли он сам когда-нибудь так уверен в выбранном пути? К истории искусств его скорее принесло течением — в собственных художественных способностях он всегда сомневался. Он тихо присвистнул:

— Семь лет учебы? Срок-то не малый.

— Я хочу этим заниматься и буду учиться столько, сколько нужно

— А с чего это тебе захотелось картины реставрировать? — Ему стало по-настоящему любопытно.

— Это завораживает. Сначала исследование, потом техника, потом — этот прыжок в темноту, когда надо интуитивно уловить, что художник нам хотел показать. Это потрясающе, Алекс.

Не успел он ответить, как вся компания завопила:

— Он пришел!

Алекс обернулся и увидел силуэт Верда на фоне серого Шериф-Корта, похожего на замки шотландских баронов. Верд широко размахивал руками, словно ожившее пугало. На бегу он издавал ликующий вопль. Алекс посмотрел на часы. До нового года оставалась еще минута.

И вот уже Верд с ними, ухмыляясь, обнимаясь.

— Я просто подумал, что все это фигня. Я взрослый человек, а отец не дает мне встретить с друзьями Новый год. Ну и что? — Он помотал головой. — Если он выгонит меня из дому, пойду ночевать к тебе, Алекс, — возьмешь?

Алекс хлопнул его по плечу:

— Почему бы нет? Я привык к твоему гадостному храпу.

— Тихо все, — крикнул Зигги, перекрывая общий гвалт. — Куранты!

Все смолкли, вслушиваясь в жестяной звон Биг-Бена из приемника Зигги. Едва начался перезвон, как бравые керколдийцы взглянули друг на друга. Их руки взмыли, словно нанизанные на общую нитку, и с последним двенадцатым ударом крепко сомкнулись. «С Новым годом!» — хором вскричали они. Алекс видел, что друзей душат такие же чувства, как и его самого.

Затем они отпустили руки друг друга — и все исчезло. Алекс повернулся к Линн и целомудренно коснулся губами ее губ, промолвив: