Тот понимающе кивнул:
– Я так думаю, товарищ Алехандро, нам следует добиться, чтобы до противника ни в коем случае не доходила реальная информация. Только панические слухи. Как это сделать – я знаю.
– Совершенно верно. Причем наверняка лучше, чем я. Здесь ваша страна, ваш народ и ваш враг. Подробности меня не интересуют. Общее руководство возлагается на вас и товарища Мамсурова. Товарищ Старинов отвечает за техническое обеспечение. Не смею больше задерживать. С этого момента связь со мной только по радио.
Для этого Шульгин сумел раздобыть и доставить в Барселону десять американских радиостанций, работающих на волнах, не совпадающих с теми, что доступны рациям франкистов и немцев. Так что говорить можно было и открытым текстом, не затрудняясь шифрами и кодами.
Отпустив командиров, он попросил задержаться комиссаров-интернационалистов. Гришин, конечно, тоже никуда не ушел.
Шульгин чувствовал себя порядочно усталым, но дело следовало довести до конца.
– Вам все понятно, товарищи?
Товарищи согласно кивнули головами, только педантичный немец поинтересовался, отчего не было сказано ни слова о том, где и как предполагается использовать их отряды и кому они должны подчиняться.
– Для этого я вас и оставил. Общий план действий вам теперь понятен, а о частностях…
По замыслу Шульгина, если Теруэльская операция разрабатывалась как отвлекающая мятежников от Мадрида, то диверсионный набег на Сарагосу должен был, кроме чисто военных целей, замаскировать самое главное.
Отряд в двести немецких, итальянских, русских и испанских «рейнджеров» он намеревался в течение завтрашнего дня сосредоточить в районе городка Барбастро, недалеко от самого спокойного, потому что труднопроходимого, участка линии фронта, проникнуть на франкистскую территорию по склонам Сьерра-де-Гуара в сторону Уэски, ударом с тыла уничтожить посты и заставы, прикрывающие дорогу Лерида – Уэска – Памплона. Затем под видом германо-итальянского отряда рвануть на северо-запад, обеспечив, естественно, полную внезапность и секретность акции.
– Обеспечьте выдвижение ваших отрядов. Встречаемся вот здесь, – он указал карандашом точку на карте, – в двадцать ноль-ноль. Я лично прибуду, чтобы вас проводить…
Глава седьмая
– Здорово вы всем мозги запудрили, Григорий Петрович, – с искренним уважением сказал Гришин, когда они наконец остались одни. – Я и то теряюсь, чем же мы по-настоящему будем заниматься…
Он имел в виду истинную роль своего отряда, потому что опыт не слишком долгого общения с начальником ему подсказывал – слова и дела того, как правило, расходятся достаточно сильно. Да и предыдущая служба научила смотреть на вещи под несколько иным углом, чем обычные люди.
– Пока будем ехать – расскажу. Ты вот что, распорядись, чтобы хоть яичницу поджарили, что ли. Зверски оголодал, весь день пустяки всякие, то ломтик хамона, то кусочек сыра. Пусть ко мне в номер принесут…
– С салом?
– А есть? – Представив шкварчащее на сковороде настоящее сало, он не удержался, сглотнул слюну.
– Как не быть. И яиц – три, четыре?
– Можно и пять. А Буданцев где?
Иван Афанасьевич, пока не нашлось ему настоящей работы, по собственной инициативе изображая мелкого сотрудника интендантской службы, вращался в среде примерно такого же ранга товарищей, прибывших сюда раньше него. Знакомился, интересовался образом жизни и «возможностями», благо внешность у него была такая, что заподозрить его в чем-то, кроме желания выпить на халяву стакан казенного спирта или придраться к неразборчивой записи в инвентарной книге, было невозможно. На самом же деле он создавал собственную агентурную сеть: из наших сотрудников, из испанцев, начиная с гостиничной обслуги и до высокопоставленных полицейских, курировавших отель и его обитателей. Кого за деньги привлекал, кого на энтузиазме. Грош цена тому оперу, у которого на связи не имеется полутора-двух десятков надежных осведомителей. И на малинах такие бывают, и в тюремных камерах…
– По городу бегает. Испанский учит…
В голосе оперативника Шульгину послышалось осуждение. Или – ревность.
– Пусть бегает. Тебе до него… – Сашка не стал уточнять. Чтобы лишний раз не осложнять взаимоотношения. Ограничился нейтральным: – Когда сам ромбик в петлицу заработаешь, тогда и будешь контролировать…
– Так он что, майор? – удивился Гришин. Для него в рамках госбезопасности, к которой принадлежал, данное звание казалось недостижимой вершиной.