Дырка для ордена

А Ляхову приходилось в основном помалкивать, поскольку не мог он, щеголяя знанием предмета, сыпать номерами и названиями белых и красных полков и дивизий, ссылаться на труды и мемуары участников тех давних событий. Оставалось только мотать на ус да записывать наиболее интересные мысли и факты, а также вникать в тонкости позиций своих коллег.

Представители ортодоксального направления, которых было большинство, утверждали, что красный мятеж был обречен с самого начала, и лишь несогласованность действий и отсутствие единого авторитетного вождя помешали покончить с ним в первый же месяц.

Группка же из четырех человек, одним из которые был обучавшийся в одном с Ляховым отделении подполковник фон Ферзен, яростно и тоже аргументированно, на взгляд Вадима, доказывала, что все наоборот.

Что победить непременно должны были именно большевики, и лишь слепой случай, воплотившийся в до сих пор не объясненном (и теперь уже, скорее всего, необъяснимом) отказе Ленина перевести резиденцию правительства из Петрограда в Москву, привел красных к поражению.

И тут же ловко орудуя манипуляторами, барон изобразил на стратегической карте Европейской России, как именно должна была развиваться осенне-зимняя кампания 1918/19 года.

– Вот, вот и вот! Обосновавшись в центре страны, красные получали в свои руки колоссальные военные запасы Московского и Западного округов, почти всю военную промышленность. Действуя по внутренним коммуникациям, они легко наносили поражение Ростовско-Екатеринодарской группировке Корнилова и Каледина, загоняли ее в калмыцкие степи и весной девятнадцатого года соединялись с просоветски настроенными войсками Кавказской армии. И все!

На карте стремительно перемещались разноцветные значки и стрелки, обозначающие соединения и объединения воюющих сторон. Вкупе с цифрами и формулами, показывающими соотношение сил и средств, военно-стратегические и экономические потенциалы, а также учитывающими фактор времени и боевого напряжения обеих армий, они убедительно подтверждали слова подполковника.

– Но как же так, необъясненном? – решил поучаствовать в дискуссии и Ляхов. – Не говоря о том, что сегодня было доложено на лекции, даже в мемуарах Троцкого сказано, по какой именно причине было принято решение удерживать именно Петроград.

– Задним числом сказать все можно, – отмахнулся от Вадима капитан из параллельной группы. – Нужно же им было оправдаться. А на самом деле? Я думаю, что они просто струсили оторваться от моря, Кронштадта, Гельсингфорса и поддерживавшего их флота. Желание иметь возможность отсидеться за крепостными стенами фортов или сбежать на Запад в случае неудачи оказалось сильнее здравого стратегического расчета.

– А это чем не объективный фактор? Если руководители переворота струсили в самый ответственный момент, о чем еще можно говорить?

Дискуссия продолжалась все три академических часа, касаясь теперь уже частностей. Ляхов услышал еще много для себя интересного. Гораздо более того, что спорщики произносили вслух. Главное же, на что обратил он внимание, – как-то уж слишком сильно походила воспроизведенная бароном на планшете стратегическая обстановка на нынешнюю.

Если сравнить исходные границы тогдашней РСФСР в трактовке Ферзена с территорией, подконтрольной Местоблюстителю.

Стрелки двигались быстро, и номера частей и соединений возникали буквально на мгновения, однако же…

Интересно, сохранилась ли в памяти машины эта фронтовая операция? Хотелось бы просмотреть еще раз, не торопясь.

Уже на улице Ляхов догнал Ферзена, который почему-то шел один, хотя обычно его сопровождали двое-трое приятелей.

– Простите, Федор Федорович, вы в общежитие направляетесь? Не позволите составить вам компанию?

– О чем речь, Вадим Петрович, только так и не иначе, – барон был человек остроумный, неизменно со всеми любезный, а своим круглым, подвижным лицом никак не походил на потомка остзейских баронов, суровых рыцарей Ливонского ордена. – Заодно и собеседование продолжим. Вы сегодня что-то отмалчивались, на вас непохоже. Имеете собственное мнение, которым не сочли нужным делиться?

– Скорее наоборот. Предпочел слушать других, поскольку ощущаю себя в данном вопросе почти профаном.

– Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий. Так?