Мечта на поражение

– Тихо, тихо, - успокаивающе похлопал его по плечу Гупи. - Ща во всем разберемся, - он посмотрел на Журналиста. - Что ты об этом думаешь?

– Я согласен с Вервольфом, - ответил тот. - Попытайся вспомнить, где и в какое дерьмо ты вляпался.

– Да не было ничего!

– Ну, значит, ты с этим родился.

– Он к стене спиной прислонился, - вспомнил Гупи.

– К какой стене?

– Ну, там, в Дэд-Сити… Мне сразу она не понравилась, нехорошая квартира.

– Та, из окна которой Гейтс снайперов снимал?

– Нет, та что за стеной. Дверь в которую не открывалась.

– А при чем тут дверь?

– Не знаю… Но это нехорошо.

– А еще кто-то долбился в дверь с другой стороны, - напомнил Вервольф.

– Полтергейст, - сказал Журналист.

– Но, полтергейст-то, вроде бы, не заразный, - не очень уверенно заметил Муха.

– Зато злой, как зараза, - усмехнулся Вервольф.

– Не заразный, но порчу навести может, - сказал Журналист.

– Так, значит, у Рикошета на спине - это порча?

– Не знаю, - покачал головой Журналист. - Но, точно, какая-то гадость.

– Чешется жутко, - снова пожаловался Рикошет.

Гупи тяжело вздохнул и полез в рюкзак.

– Откуда это у тебя? - спросил Гейтс, увидев в руках Гупи диагностическую аптечку-инъектор.

– Оттуда же, откуда у тебя защитный шлем, - вставив в инъектор картридж, сталкер прилепил его на изуродованную безобразными вздутиями спину «монолитчика».

На дисплее замигал зеленый индикатор - идет сбор и обработка данных.

Вервольф с сигаретой в руке присел напротив Рикошета и, задумчиво глядя на него, затянулся.

– Что? - нервно дернул подбородком «монолитчик».

– Теперь ты знаешь, что у Монолита просить, - осклабился «грешник».

– А ты?

– А я еще не решил.

– Монолит не спрашивает, чего ты хочешь, - сказал, глядя в сторону, Журналист. - Он выполняет твое самое сокровенное желание. О котором ты и сам, может быть, не знаешь.

– А… - Вервольф махнул рукой и запустил окурок в кусты.

На дисплее анализатора погас зеленый индикатор. Появилась надпись на английском.

– Чего тут написано? - спросил у Шрека Гупи.

– «Заболевание не диагностировано», - прочитал американец. - «Рекомендовано симптоматическое лечение».

– Ну, ладно, - согласился с таким выводом Гупи и коснулся пальцем окошка ОК.

– Все, песец тебе, Рикошет, - сплюнул в сторону Вервольф. - Даже американская техника отказывается тебя лечить.

– А чо ты лыбишься-то! - сразу схватился за автомат Рикошет.

– Да вот, подумал, обидно, наверное. Ведь, почти уже дошли, а ты залетел. Обидно, а?

– Какое там, дошли, - усмехнувшись, махнул рукой Журналист. - Все самое интересное только начинается.

Гупи вытащил из анализатора использованный картридж и убрал прибор в рюкзак. Тратить картриджи на Рикошета больше не буду, решил для себя Гупи. Ему все равно уже не поможешь, а лекарство и самому может потребоваться. Журналист знает, что говорит.

Глава 13

Ночь прошла спокойно. Только под утро уже завязалась перестрелка с группой зомбированных сталкеров, вышедших на огонек. Было их пять человек. На этот раз никто знакомых не приметил, поэтому и встретили чужаков слаженным огнем из пяти стволов, сразу уложив двоих. Еще двоих подстрелил Гейтс из снайперской винтовки. Последний куда-то запропастился. Может, был ранен и уполз умирать куда-то под кусты. А может, несмотря на промытые мозги, все же понял, что в данной ситуации лучше ретироваться.

Завтракать сели возле небольшого костерка.

Никакой необходимости в огне не было, но с ним как-то уютнее.

Гупи чувствовал себя совершенно разбитым. Утро без чашки свежесваренного кофе - это не утро, а кризис тяжкого похмелья.

О болезни Рикошета все, будто сговорившись, молчали. Но каждый то и дело поглядывал на «монолитчика». Рикошет не говорил, как он себя чувствует, и про голоса, что слышал вчера, молчал. Но выглядел он заметно хуже, чем накануне. Мало того, что теперь он, почти не преставая, скреб спину, плечи и грудь, синюшные вздутия появились у него на шее и на кистях рук. А лицо сделалось болезненно бледным.

– Когда будет окно? - спросил Шрек у Журналиста.

– В семнадцать двадцать одну, - Журналист кинул в костер пустую консервную банку. - Ровно на восемнадцать минут и сорок две секунды. Потом шарахнет так, что мало не покажется, - он облизал ложку и спрятал ее под плащ. - Кто пойдет?