65  

Ну вот, цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи! Поспешаю за миссис Годдард. Она за время нашего здесь пребывания похудела, раздалась в плечах и установила в химической лаборатории свою единоличную диктатуру. И требует странного. Например, записывать весь процесс очистки растворителей в лабораторный журнал. Зачем? Мы же уже это столько раз делали. И вообще обидно — как анализ, так ей. А как перегонку или ректификацию проводить — обязательно надо меня приковать к аппарату. Ничего, я на конной подготовке ее на Долли посажу — посмотрим, кто кого переупрямит.

Яго (третий, тоже крещеный индеец из миссии, но этот совсем молодой и смышленый) уже растопил очаг под дистиллятором и парогенератором. Я собираю приборы для перегонки. До боросиликатного стекла нам еще далеко — и боратов нет, и нужной температуры при варке удержать не можем, но бутылочное стекло получается неплохо. По крайней мере, удалось и колбы сделать, и холодильники. Вот резины остро не хватает. Оно, конечно, конические шлифы и разные муфты и переходы частично заменяют резиновые трубки, но вот без гибкой трубки в лаборатории — вилы. Хорошо еще, что паровое отопление наладили — иначе с тем же ацетоном мы работать просто не смогли бы. Горюч, зараза, и летуч.

Впрочем, установленный у нас порядок имеет и положительную сторону — всегда ясно, какой реактив где искать и в какой бутылке что налито. Даже если это что-то поставлено отстаиваться неделю назад. Так, вроде все готово. Кричу Егорке,[2] чтобы подбросил дров и потихоньку пускаю пар в водяные бани.

Минут через полчаса, когда «головы»[3] отрезаны и во всех трех аппаратах термоскопы (для термометров у нас руки еще кривоваты, но «показометры» с единственным делением — температурой кипения того или иного вещества — мы понаделали во множестве) показывают, что идет чистый продукт, я делаю пометки в журнале и хочу позвать Егорку. Поздно — его уже зацапала миссис Годдард. Вручила ступку с какой-то бурой гадостью, и теперь индеец сосредоточенно растирает ее в пыль и слушает лекцию по химии. Обучение без отрыва от производства. Предлагаю свои услуги. Ступка и, главное, образец, который надо измельчить, для меня находятся. Всеслав сумел объяснить индейцам наш интерес к камням, и теперь у нас один шкаф забит мешочками с ярлыками, на которых характерным почерком написано что-то вроде «Камень с полуденного склона холма, на котором Быстроногий Олень в год долгой зимы добыл лося».

Самые необычные камни мы уже изучили — киноварь, самородная медь с большой примесью серебра, пирит, разноцветные кремни, и теперь мучаем те, что похожи на железную руду. Какой в этом смысл — не понимаю. Я бы начал с тех образцов, что дали качественную реакцию на хром и марганец, ведь нам нужны легированные стали. А зачем нам количественный анализ железной руды? Так, у аппарата с бензолом пополз вверх столбик в термоскопе. Пошли «хвосты»,[4] надо бы вмешаться…

Вот за что я люблю простую перегонку, так это за быстроту. Не прошло и четырех часов, а уже все готово. Это вам не ректификация, когда надо сутками дежурить у установки. До обеда меньше получаса, Егор, уже не занятый у топки, помогает мисс Годдард (эх, умеет же она себя так поставить, что даже мне, в принципе, равному по положению, хочется вытянуться по стойке «смирно»), так что я, получив разрешение, бегу домой — поесть, приласкать жену и, главное, подготовиться к вечерней лекции.

Мы меняем мировую историю. Нашими стараниями средневековые китайцы посещали берега Калифорнии и оставили там клады. А Ломоносов изобрел холодильник Либиха, колбы Эрленмейера и Вюрца, открыл принцип Ле Шателье, законы Ома и Авогадро и правило Буравчика. Про Буравчика — шутка. Остальное, увы, серьезно. Надо же как-то объяснить хроноаборигенам источники наших доходов и знаний. Особенно падре Хосе.

Святой отец наблюдателен, пронырлив и дотошен. Навещая свою племянницу (железный повод, даже командир не запрещает), обязательно сцепляется с кем-нибудь языком. Меня, грешного, спросил, как меня ранили в бою с Sucio Ingles de cerdo.[5] Ну «ранило» — громко сказано. Просто когда я, ошалев от дыма и грохота, бросился банить заряженную пушку, Анатолий вразумил меня пальником по башке. А он, зараза, тяжелый и с угловатой железкой — держателем фитиля — на конце. Иезуиту я, разумеется, военной тайны не выдал, сказал про шальную пулю и как-то незаметно для себя показал ему воздушный компрессор, который мы испытывали на ресурс. Падре осмотрел его с интересом, расспросил, зачем нужны ребра охлаждения на цилиндре, змеевик и ресивер. То, что воздух при сжатии нагревается, его, похоже, удивило.

  65  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×