С многозначительным видом показав мне указательный палец, демон отошел к дальнему столу, где у него были расставлены всяческие оптические приборы и приборчики. Положив фотографию кошки на сканер, он вывел изображение на двадцатичетырехдюймовый настенный флэш-экран.
Никогда бы не подумал, что смотреть на сильно увеличенное изображение кошки – это примерно то же самое, что увидеть гигантскую голову кузнечика или богомола. Милая киска сделалась похожей на устрашающего монстра!
– Если присмотреться как следует, то уже сейчас можно заметить, что глаза кошки подрисованы, – с видом лектора, объясняющего бестолковым студентам правило буравчика, Гамигин отметил названные детали световым пером. – Но давайте еще больше увеличим изображение! – Демон обвел световым пером левый кошкин глаз и нажал кнопку на пульте управления.
– Матерь божья, – произнес я сдавленным полушепотом.
– Я разделяю твой восторг, но все равно попросил бы не выражаться столь резко, – с сухой сдержанностью упрекнул меня демон.
С кротким выражением лица я приложил руку к груди – мол, извиняюсь, мол, никогда боле не допущу подобного. Я даже готов был склонить голову в знак глубочайшего уважения. Или снова пойти вместе с Ансом в тот же самый дурацкий китайский ресторан.
Анс имел право на все!
Потому что именно он нашел микрочип, вклеенный в левый глаз кошки!
– Я скопировал содержимое микрочипа на жесткий диск. Информации не так уж много, около сорока пяти мегабайт. В основном это какие-то схемы, таблицы и техническая документация. Имеющая отношение к некоему Отделу «Четырнадцать-Ноль» Райского института высоких технологий.
– Есть! – азартно хлопнул я в ладоши.
– Похоже на то, – более сдержанно выразил свои чувства Анс.
– Значит, теперь у нас есть все: документы, которые, надо полагать, прольют свет на деятельность Райского института; машинка, которая, в принципе, может выдать код доступа к институтскому серверу; и мемори-карта с фильмом Хуупов, который, как мы думаем, должен помочь нам запустить шифровальную машинку. – Я постучал пальцами по краю стола. – Допустим, все так и есть. – Я ненадолго задумался, ничего дельного не придумал и с надеждой посмотрел на Анса. – И что нам со всем этим делать?
Гамигин раньше меня узнал о том, что спрятано в глазу у кошки. И, должно быть, он уже успел натолкнуться или даже с ходу налететь на тот же самый вопрос. Поэтому у него уже был готов ответ.
– Нужно спросить у Лои.
И, черт возьми, и, боже сохрани, он был прав. Потому что мы всегда так поступали. Когда мы не знали, что делать, мы шли к Лое, излагали ей суть дела, и она довольно быстро находила оптимальный алгоритм дальнейших действий. И, что также немаловажно, она обладала способностью настолько убедительно подавать свое решение, что ни у одного из нас даже сомнений не возникало в том, что оно абсолютно правильное. А, может быть, мы только делали вид, что уверены в этом. Ведь нужно же было, в конце концов, принять какое-то решение.
Итак, нам была нужна Лоя.
– Да, но Лои до сих пор нет.
А шел уже первый час.
Между тем, Лоя, если даже на пару минут задерживалась, непременно звонила и сообщала об этом.
– Она не звонила?
– Нет, – отрицательно качнул головой Анс.
Это было не похоже на Лою.
Это было странно. Очень странно.
Да какое там!
Это внушало сомнения и тревогу!
Колючие и приставучие, как репей.
Глава 25
Дабы рассеять сомнения, я достал коммуникатор и набрал номер Лои.
Ответивший голос был мне незнакомым.
Более того – мужским.
И совсем нехорошо было то, что незнакомец знал меня по имени.
Возможно, имя было вбито в телефонную книгу Лоиного коммуникатора. Но уж отчество она бы точно не стала набирать.
– Ну, вот и вы, Дмитрий Алексеевич. А мы все ждем, когда же вы позвоните.
Слова были подобраны точно. А интонациями незнакомец играл мастерски. Я с самого начала почувствовал себя загнанным в угол. И не нашел ничего лучшего, как только промямлить:
– Простите?
Причем извиняющимся тоном.
И было это настолько вяло и невыразительно, что я почувствовал себя ничтожеством.
– Не извиняйтесь, Дмитрий Алексеевич, вы пока что ни в чем не провинились.
Эта скотина демонстрировала свое превосходство. В открытую. Нагло и пафосно.
Чего я не терпел, так это пафосности.
Пафосность – последнее прибежище… хама.
Ну, то есть, совсем последнее.