Амазония

Спустя пару минут Нат поднял голову – оценить размер бедствия – и заметил Коуве, стоящего позади отца. Профессор был бледен и выглядел подавленным. Он повернулся лицом к Нату и заговорил, с трудом подбирая слова:

– Анна… когда ты крикнул… я не успел… не сумел подхватить ее вовремя. – Он невольно заглянул за край пропасти. – Она сорвалась.

Нат закрыл глаза.

– Боже правый.

Вокруг раздавались плач и рыдания – не одну только Анну сбросило взрывом с уступа. Нат упал на колени. Его отец, бледный как мел, закашлял и перекатился на бок. В крови и ушибах, путники побрели вниз по выщербленным ступеням.

Еще немного – и они стояли у подножия водопада, обдаваемого холодными брызгами. Как выяснилось, трое из бан-али встретили смерть на каменных плитах под лестницей.

– Откуда же взялся второй взрыв? – удивлялся Костос.

Нат вспомнил зловещее синее пламя. Чтобы проверить догадку, он попросил одну из канистр с соком Ягги и, выдавив крупную каплю, поднес к ней зажигалку Карреры. Капля немедленно вспыхнула тем же синим огнем.

– Горючее, – пояснил Нат. – Вроде копала. Все дерево занялось, как римская свеча. От верхушки до самых корней, судя по землетрясению.

Поредевший отряд погрузился в скорбное безмолвие.

Каррера первой нарушила тишину.

– Что будем делать?

Нат ответил ей:

– Первым делом рассчитаемся с мерзавцами. За Манни, за Олина, Анну и всех бан-али.

– Но у них ружья, – возразил Костос, – а у нас один только «бейли». К тому же их чуть ли не втрое больше.

– Плевать. – Голос Ната был хладнокровен, как никогда. – Главное, преимущество теперь на нашей стороне.

– Это еще почему? – полюбопытствовал Костос.

– Они думают, что мы взорвались.

19

Полночная битва

23 часа 48 минут

Джунгли Амазонии

У Келли щипало глаза от набегающих слез. Она даже не могла утереть их, так как руки были связаны за спиной. Ее притянули к опоре навеса из пальмовых листьев, выстроенного для защиты от дождя. На вечерней заре небо заволокло тучами, стало накрапывать. Потом на лес опустилась настоящая ночь – непроглядная и густая, на радость бандитам.

– Чем темнее, тем лучше для нас, – потирал руки Фавре.

Они вовремя добрались к южной оконечности болота и обосновались в глухих прибрежных зарослях.

Однако ни тьма, ни расстояние не скрывали алого зарева, разгорающегося в северной стороне, как если бы солнце решило не дожидаться утра. Келли видела и огненный шар, и пылающие обломки, летящие во все стороны… Вместе с долиной умерла ее последняя надежда. Все кончено. Остальных больше нет.

Сразу после взрыва Фавре погнал отряд еще быстрее. Он был уверен, что правительственные вертолеты уже мчатся к пожарищу – так сказать, по горячим следам. Однако над головой у них было все то же небо, а в лесу – та же тишина. Ни прожекторов, ни рокота винтов – ничего. Может, сигнал Олина так и не дошел по назначению? А может, вертолеты вылетели с опозданием. Так или иначе, рисковать Фавре не собирался. Никаких фонарей – только «ночные бинокли». О Келли, конечно же, никто не побеспокоился. Оступаясь и падая в темноте, она в кровь сбила колени и порвала штаны. Стража откровенно потешалась над ее неловкостью. Из-за связанных рук ни одно ее падение не обходилось без ссадин. Ноги скоро разболелись. На раны летела мошка и москиты, изводя ее укусами и непрерывным гудением, и нечем было их согнать. Некоторое облегчение принес дождь и небольшой привал. Весь этот час Келли смотрела на вспыхивающее зарницами небо и молилась о чуде: только бы друзьям удалось выжить.

А бандиты праздновали победу. Фляги с выпивкой пошли по рукам, тосты и похвальба перемежались доверительным шепотком – отщепенцы делились планами на добычу. (Самой актуальной была тема борделей.) Среди них прохаживался Фавре, следя, чтобы веселье не превращалось в неконтролируемую попойку. До встречи с моторками еще было шагать и шагать.

О Келли на время забыли, так что она смогла собраться с мыслями и оглядеться. Фрэнка спрятали под другим навесом в центре лагеря. Вся охрана разошлась, кроме обезображенного «лейтенанта» по прозвищу Шрам, который разговорился с другим наемником. Оба то и дело прикладывались к фляжке. Потом к ним приблизился кто-то третий, кого Келли не сразу узнала сквозь пелену дождя. То была Тшуи, индианка. Она по-прежнему разгуливала нагишом, как будто не замечая дождя, зато наконец сняла с шеи веревку с головой Де Мартини. «Боится намочить свою гадость», – с отвращением подумала Келли.