Талисман Белой Волчицы

— Вполне резонно, — согласился Тартищев, — но почему ж тогда она сперва к тебе подбежала, а не к фонтану?

Корнеев показал в улыбке крупные белые зубы:

— Да не ко мне она подбежала, а к бутылке. Мне ее как раз сам Кретов и дал, когда мы с Потехиным ему объясняли, как себя вести у фонтана, чтобы веревку случайно не задеть.

Он молодцом себя повел, все точно, как мы его учили, исполнил. Со стороны я даже не заметил, что на самом деле он ничего в тайник не заложил…

— Вы что ж, вино у него пили? — нахмурился Тартищев.

— Да нет, он пустую дал. Я в нее крепкого чаю налил под цвет мадеры.

— Ерунда все это, — махнул рукой Вавилов, — ты небось так ее залапал, что весь запах купца перебил. Но допустим, что собаку все-таки натаскали на запах Кретова, тогда выходит, что это сделал кто-то из его близких?

— Из близких, друзей, врагов, соседей, приказчиков, сторожей и еще бездны народа, кто с Кретовым более-менее близко общается! — махнул рукой Тартищев. — Проще пареной репы украсть сапог или штиблеты купца, даже не украсть, а взять на время, на ночь, к примеру, дать умной собаке хорошенько обнюхать, и она непременно найдет любую вещь с подобным запахом.

Вавилов крякнул и провел ладонью по лицу, еще больше размазав по щекам грим, но не обратил на это ровно никакого внимания. Пятна румян ярко выделялись на покрытом белилами лице, глаза лихорадочно блестели.

Тартищев окинул его взглядом и приказал:

— Все, расходимся по домам! В десять утра общий сбор!

Отоспитесь, и на свежую голову обсудим, что нам дальше делать.

Через четверть часа они вышли на улицу. Занимался невзрачный рассвет. Город заволокло туманом. И не успели сыщики сделать первый десяток шагов до поджидавшего их экипажа, как разорвали тишину далекие выстрелы. Стреляли со стороны реки и несколько раз подряд.

— «Амур»? Они напали на «Амур»! — выкрикнул Иван и рванул с губы кусок пластыря. Рванул сгоряча и, зашипев от боли, яростно выругался — часть усов осталась на пластыре.

— Не гони коней! — одернул его Тартищев и прислушался.

Выстрелы не повторились. Но через некоторое время навстречу экипажу, в котором Тартищев и его агенты поспешили к пристани, выехал верховой — рослый унтер-офицер в форме речной полиции. Завидев Тартищева, он спешился и взял под козырек.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — рявкнул он во весь голос. — Велено вам передать, что совершено вооруженное нападение на пароход «Амур». Никто не пострадал, только злоумышленникам удалось облить часть груза керосином и поджечь. — Он кивнул головой в сторону, откуда раздавались выстрелы. — Пожар, правда, успели потушить, но самое главное в этом пакете. — Он вытащил из кармана измятый конверт и протянул его Тартищеву. — Никодим Корнеевич велели вам лично передать.

— Он, что ж, на пароходе?

— На пароходе, на пароходе, — согласно закивал головой унтер-офицер. — Говорят, он сразу же после взрыва в парке на «Амур» приехал со всей своей охраной.

Тартищев хмыкнул, достал из конверта листок бумаги и прочитал несколько корявых строк, выведенных рукой не слишком привыкшего к писанине человека.

— Ну вот, — сказал он с досадой и посмотрел на агентов. — Никодим Корнеевич сообщает, что во время драки с разбойниками одному из его сторожей удалось сорвать маску с предводителя. Сторож точно не утверждает, но говорит, что разбойник сильно смахивает на младшего Кретова — Михаила.

— Еще не легче, — вздохнул Вавилов и поинтересовался:

— Они его схватили?

— Предводителя? — уточнил Тартищев. — Нет, не схватили. — И вновь заглянул в бумагу. — Ловкий, негодяй, оказался. Перемахнул через борт — и был таков! Внизу его лодка поджидала ..

— Михаил? — удивился Алексей. — Разве он в городе?

— В том-то и дело! — вздохнул Тартищев. — Наш пострел везде поспел, только я думал, что он с актрисами кутит, а оно видишь как получилось. — Он снова вздохнул и приказал кучеру:

— Давай на пристань, да поживее!

Глава 5

Длинный белый пароход, шумно ворочая колесами и оставляя после себя черный шлейф дыма, миновал Шалун-камень, за которым река делала крутой поворот, а Североеланск скрывался из виду. Отвесные каменистые сопки, поросшие глухим еловым лесом, нависли над рекой, отчего вода потемнела и сразу же ощутимо похолодало.

Над верхней палубой летали цыганские песни, звучали веселый смех и звон бокалов. Там еще до отправления парохода вынесли из ресторана и расставили несколько столиков под пестрыми зонтиками. За ними устроилась шумная компания — гости и друзья Михаила Кретова, следовавшие с ним до Тесинска. В этот вечер всем было ведено появиться в азиатских одеждах, назавтра ожидался африканский день, а послезавтра — в последнюю перед завершением путешествия ночь — готовился бал-маскарад, где каждому дозволялось появиться в том, в чем его душа пожелает.