23  

— С усиками? — быстро справился детина и по-волчьи пристально прошелся по Тартищеву взглядом. — Кажись, это его замастырили[28] сегодня у Гришки на катране. Василиса не до конца выдоила, говорят, еще и пинтерам[29] кое-что досталось.

— Куда он делся?

— Да Василиска опять подобрала. Она баба жалостливая..

— Ладно, проваливай!

Детина в мгновение ока исчез в темноте, а Тартищев повернулся к Алексею:

— Аида, познакомлю тебя с Василисой. Говорят, бывшая графиня. Лет двадцать назад убила ножом любовника, отбыла каторгу, да так и осталась в наших краях. Официально бордель значится за ней, но есть сведения, что истинный хозяин — «иван» по кличке Крапива. Он уже пару лет как числится в розыске, а раньше по ярмаркам промышлял, купцов грабил.

— И что ж тогда его не схватят, если он почти на виду живет?

— Не стесняйся, спрашивай прямо, — усмехнулся Тартищев, — почему я его не схвачу? — Он рывком распахнул дверь борделя и первым шагнул через порог.

Через плечо посмотрел на Алексея. — А мне это надо? Он сейчас тихий, в городе гадить остерегается, финажки[30] копит про запас… Паспорт чистый купил. Того гляди, заправским купцом заделается. Так зачем мне лишняя морока, если он вот-вот за Урал смоется?

Алексей не успел ответить, так как вслед за Тартищевым шагнул в комнату, которая сама по себе выглядела достаточно прилично. Чистые занавески прикрывали окна. На полу лежал толстый с почти незаметными проплешинами ковер. На круглом столике под лампой с треснувшим зеленым абажуром стоял глиняный горшок с цветущей бегонией. Ну, впрямь гостиная в доме небогатого чиновника, да и только, если б не портили впечатление с полдюжины полуголых девиц на деревянных диванах под литографиями, изображавшими кавалеров и дам в отнюдь не целомудренных позах. Девицы занимались тем, что показывали «живые картины» двум пьяненьким клиентам, судя по виду загулявшим приказчикам, и наперебой предлагали:

— Пойдем со мной, у меня и пиво есть, и водка…

— А пиво что ж, по-прежнему на окурках да белене настаиваете? Или на чертополохе? — весело произнес от порога Тартищев. — Чтоб спалось крепче? Или что-то новенькое придумали? А, барышни? — расплылся он в улыбке, заметив нешутейную растерянность местных жриц любви. — Позвольте поинтересоваться, вы сначала услуги предоставляете, а потом раздеваете клиента, или все-таки наоборот?

— О чем вы говорите, Федор Михайлович? — ласково проворковала дородная дама с роскошным бюстом и с едва заметными следами былой красоты.

Портил ее лицо отвратительный шрам, располосовавший ей правую щеку и верхнюю губу. Она выплыла из-за черной лаковой ширмы с изображением китайских Драконов и ярко-малиновых лотосов, вполглаза глянула на девиц, и те вмиг исчезли из поля зрения как клиентов, так и нежданных визитеров. Следом словно ветром сдуло приказчиков.

— Да вот говорю, Василиса Маркеловна, что третьего дня подняли в канаве недалеко от вашего заведеньица голого человека в полном отрубе, — в тон хозяйке борделя ответил Тартищев. — И как выяснилось, сынка известного в городе владельца пимокатной фабрики Бориса Егорыча Касьянова. Помнит сынок, что через порог здешний переступал и банчок сорвал на твоей мельнице, а вот что дальше было, убей бог, запамятовал. И как штанов лишился, и часов золотых, и денег каких-никаких… Ох, Василиса Маркеловна, Василиса Маркеловна! — погрозил ей пальцем Тартищев и вольготно раскинул свое большое тело на одном из диванчиков. Алексей последовал его примеру и устроился напротив. — Опять за старое взялась?

— Что-то я не понимаю ваших сложных вопросов, Федор Михайлович. — Василиса попробовала кокетливо улыбнуться, но глаза ее смотрели настороженно. — У нас тут без обману. Барышни чистые, все с билетами… Хотите проверить?

— Проверим, только не суетись раньше времени, — усмехнулся Тартищев и оглянулся по сторонам.

Кивнул на пузырящуюся от сквозняка оконную занавеску:

— Червивый и Крапива отсюда в окно слиняли?

— Да ни боже мой… — взмахнула руками Василиса. — Открыли, чтобы от табаку проветрить!

— Просто до удивления наивная ты баба, Василиса, — вздохнул Тартищев, — неужто думаешь, я тебе поверю? Там на окне небось и следы остались от сапог.

На юрзовку[31] твою задними дворами ходят, сквозь помойки, как псы шелудивые… Алексей, — внезапно обратился он к молодому человеку, — а ну-ка глянь в ту вон дверь, что за шторкой прячется. Сдается мне, что сегодня там довольно много сала нажарили на стирках[32].

  23  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×