Агент сыскной полиции

Он посмотрел вниз. Картуз Вавилова и котелок Носатого находились на прежних местах, Лиза от души смеялась над потешными медвежатами-музыкантами, поэтому можно было немного расслабиться и посмотреть представление. На смену медвежатам на арену вышел жонглер с разноцветными шарами, кеглями и обручами, затем появился огненно-рыжий черт, от полета которого под куполом цирка захватывало дух, после него служители вынесли на арену две подставки и натянули стальной канат, на котором принялась танцевать хорошенькая черноволосая девочка в розовом трико с огромным веером в каждой руке. Под звуки вальса она скользила по проволоке, приседала, кружилась и была похожа на большую розовую бабочку с двумя пушистыми крылышками.

За ней на арену, казалось, выкатился человечек в рыжем парике, с носом картофелиной и размалеванным лицом. Придерживая руками то и дело сползающие штаны в крупную зеленую клетку и с желтыми отворотами, он весело прокричал в зал: «Добрый вечер! Как поживаете?», на что внизу ответили аплодисментами, а на галерке свистом, топаньем и жизнерадостными выкриками: «Ничего! Живем помаленьку!»

Человечек кувыркался, наступал на собственные штаны и падал, путался под ногами служителей, застилавших арену толстым ковром, и, когда они готовились дать ему пинка или подзатыльник, убегал вприпрыжку в дальний край арены или, высоко задрав ноги, валился в обморок. Публика веселилась вовсю, Лиза хохотала, прикрыв лицо веером. Вавилов и Носатый по-прежнему оставались на своих местах и не покинули их даже во время короткого антракта, после которого началось второе отделение. И Алексей подумал, что на этот раз их подозрения оказались беспочвенными. Носатый явился на представление без какого-либо злого умысла, и то, что его рыдван оказался рядом с коляской Лизы, — чистейшее совпадение.

Второе отделение обещало быть самым интересным.

Стоило грянуть музыке, как публика насторожилась и кое-кто даже приподнялся со своего места. На арену вышел человек в модном сером костюме с бабочкой, подправил пальцем тщательно уложенные усы и, поклонившись, поднял вверх правую руку. Музыканты послушно смолкли.

— Тарлини! Луиджи Тарлини! — зашепталась публика.

Мужчина обвел взглядом возбужденный зал и вновь взметнул руку вверх. Публика притихла, а Тарлини зычным голосом провозгласил:

— Семнадцатый день летних состязаний по французской борьбе на оспаривание звания чемпиона сибирских губерний и почетной ленты через плечо! — Он выждал паузу и выкрикнул:

— Парад! Алле! Маэстро, марш!

Грянула музыка, и на арену один за другим стали выходить полуголые великаны с голубыми, розовыми и красными лентами через плечо. Борцы шли по кругу, пружинисто ступая по толстому ковру, и каждый становился на заранее отведенное место.

Тарлини снова поднял руку — музыка оборвалась.

— Р-р-рекомендую прибывших бор-р-рцов! — раскатисто возвестил он, и публика оглушительно захлопала в ответ.

Он начал выкрикивать имена, а борцы делали два шага вперед, раскланивались и опять становились на место. Одним публика хлопала еле-еле, другим кричала «браво» и бросала цветы.

Алексей замер, вглядываясь в каждого в надежде увидеть знакомое лицо, но напрасно. Ни с кем из них встречаться ему не доводилось. Он вздохнул, посмотрел вниз и обмер: ни Вавилова, ни Носатого в партере не наблюдалось.

Он принялся ожесточенно работать локтями, пробиваясь сквозь спрессованную в единое целое толпу.

Вслед ему летела ругань, кто-то попробовал залепить ему затрещину, но Алексей вовремя уклонился. Наконец он пробился к выходу на лестницу и быстро сбежал по ней в маленькое фойе. А вдогонку ему неслось:

«Победитель международных соревнований в Лондоне и в Париже, — голос Тарлини взлетел чуть ли не до купола цирка, — че-е-емпион ми-и-ира! Эдва-а-ард… Лойс!»

Цирк, казалось, треснул от шквала аплодисментов, а Алексей с сожалением подумал, что вряд ли у него получится еще раз вырваться в цирк, чтобы посмотреть состязания.

Он огляделся по сторонам. Окно кассы было закрыто, и около него дремал пожилой билетер с программками в руках.

— Мимо вас не проходил человек с тросточкой в руках и в котелке? — справился Алексей и даже приподнял картуз в приступе вежливости. Билетер молча покачал головой и вновь закрыл глаза, всем своим видом выражая недовольство, словно его и впрямь оторвали от важного дела.

Алексей выскочил на улицу и опросил трех извозчиков, чьи экипажи стояли прямо напротив выхода из цирка. Извозчики клялись, что никого, похожего на типа в котелке, не видели. Алексей обежал вокруг здания цирка и нашел служебный вход. К счастью, ни с кем объясняться не пришлось ввиду полного отсутствия сторожей, и он беспрепятственно прошел по темному длинному коридору мимо почти пустых деревянных стойл. Только в некоторых из них фыркали лошади, в одной из них стояла клетка, в которой возились медвежата, а чуть дальше посмотрел на Алексея печальными глазами двугорбый верблюд с презрительно отвисшей губой. Резко пахло животными, мокрыми опилками и еще каким-то особым, непередаваемым запахом, то ли клея, то ли старой пудры и духов, который характерен только для цирка. Его он вспомнил сразу, и сердце его забилось столь же быстро, как и в начале представления.