Агент сыскной полиции

— Твоя успокоенность меня как раз и тревожит, — раздраженно произнесла женщина, — вспомни того мальчишку, который увел у тебя из-под носа пакет. Тебе удалось узнать о нем что-нибудь?

— Пока ничего! — сконфузился Носатый, без всякого сомнения, это был он. — В магазине грека он появился впервые. Думаю, это самый обыкновенный воришка, который надеялся найти в пакете что-нибудь стоящее.

— Но я все-таки не понимаю, зачем нужно было оставлять в тайнике пакет, если ты видел, что за тобой следят, тем более, как ты утверждаешь, воришка. Ведь он только и ждал, чтобы ты удалился, — с негодованием в голосе произнесла женщина.

— А что мне оставалось делать? — в свою очередь вспылил Носатый. — А если б он оказался из полиции? Куда мне с пакетом было деваться? Пришлось оставить…

— Ладно, — произнесла угрюмо женщина, — что там с греком?

— Он может изготовить новые бланки, но за скорость настаивает на двойной оплате, к тому же говорит, что к нему уже наведывались из полиции, поэтому требует еще тридцать процентов за опасность.

— Это ж почти пятнадцать тысяч! — охнула женщина. — Где ж их набрать?

— Грек обещает изготовить бланки за три дня, но ему нужен аванс — восемь тысяч.

— Но у меня нет и пяти, — почти простонала женщина, — и к тому же я должна завтра переправить их на Тару…

— Я думаю, нужно посоветоваться с Мамонтом.

Другого выхода нет, — сказал Носатый.

— Я попробую, — вздохнула женщина, — но представляешь, что будет, когда он узнает про бланки…

— Можно подумать, ты не знаешь, как найти к нему подход. — Судя по интонации, Носатый усмехнулся.

— Прекрати изображать из меня шлюху, — почти прошипела женщина, — если я на что-то и иду, то ради нашего общего дела, ради спасения товарищей, которые заживо гниют на Таре. Ты не был там и не знаешь, что это такое! У тебя не выпадали от цинги зубы, твое тело не превращалось в сплошной гнойник, и ты не харкал кровью, когда… — У женщины перехватило дыхание, и она закашлялась.

По-кошачьи осторожно Алексей приблизился к стене и прижался лицом к щели между неплотно пригнанными досками. Однако ничего, кроме дверного косяка, не увидел. Остальной обзор закрывала бумага: то ли обои, то ли такая же афиша, как и на дверях. Правда, слышимость была лучше, но ему не терпелось разглядеть женщину. Если судить по голосу, она была молода и, возможно, хороша собой. По крайней мере, голос позволял на это надеяться. Он был мелодичным и нежным — конечно, в те минуты, когда его хозяйка владела собой. А поводов для этого у нее, кажется, было маловато.

Конечно, для настоящего агента сыскной полиции, коим Алексей Поляков вознамерился стать в ближайшем будущем, было крайне непозволительно выказывать интерес к кому-либо, исходя из личных соображений. Но он утешил себя тем, что на этот раз личные и служебные интересы весьма удачно переплелись, и по этой причине решил рискнуть. Достал из кармана складной нож, несомненным достоинством которого было наличие шила и буравчика. С их помощью он в недавние совсем времена весьма лихо откупоривал бутылки с мадерой — любимым питьем студенческой братии.

Сейчас же он использовал только шило, чтобы незаметным способом проделать в бумаге отверстие, через которое смог бы лицезреть не только неприятную ему физиономию Носатого, но и лицо женщины, чей голос поразил его не только мелодичностью. В отдельные моменты в нем явственно проскальзывали стальные нотки.

Шило легко прошло сквозь бумагу. Он слегка повертел им, расширяя отверстие, и прильнул к дыре, затаив дыхание. Алексей боялся, что потревоженная бумага может отозваться на любое его движение или дыхание шорохом или вообще отвалиться. В его практике уже наблюдалось подобное явление… Но об этом лучше было не вспоминать… До сей поры у него нет-нет да и побаливало ухо, за которое его в десятилетнем возрасте крайне немилосердно оттрепал старший брат Владимир. И все за то, что Алексею вздумалось проследить за его рандеву с очаровательной певичкой из венгерского хора в не менее искусно проделанное отверстие в портрете ретивого царского опричника Аксентия Полякова. В самый неподходящий момент старший братец успел заметить, как сморгнул и вновь пристально уставился на влюбленную парочку разбойного вида бородатый предок, но с чрезмерно веселыми глазами младшего отпрыска рода Поляковых…

Отверстие было слишком маленьким, но оно позволило разглядеть Носатого, который с самым вальяжным видом раскинулся в кресле напротив своей собеседницы. Но сама женщина, к величайшему огорчению Алексея, сидела к нему спиной. Он видел только ее правое плечо и голову. И у нее были рыжие волосы…