Снежная слепота

Харп понял, что дело плохо, когда поймал себя на том, что уже не может думать ни о чем другом, как только о тепле, которого так не хватало его отчаянно мерзнущему телу. Даже статическая гимнастика уже не спасала от пронзительного холода, пробиравшего, казалось, до самых костей.

Он не мог точно сказать, как долго просидел в своем убежище. Наверное, не меньше часа. Хотя не исключено, что это было субъективное суждение о времени, виною чему был все тот же безжалостный холод, способный даже несколько минут ожидания растянуть до размеров вечности.

Если бы существовала возможность выбраться из ямы без посторонней помощи, Харп сделал бы это, не задумываясь о том, что ожидало его в доме. Единственное, что ему сейчас было нужно, – это тепло.

Харп уже почти не обращал внимания на тот бешеный ритм, что выстукивали зубы. Он чувствовал, как разум обволакивает тяжелая дремота, с которой невозможно бороться. Глаза сами собой закрывались, а сознание уплывало куда-то в сторону галлюциногенных образов, которым трудно было подобрать названия, но с которыми так не хотелось расставаться.

Харп вспомнил, что когда-то слышал, что замерзающие люди просто засыпают, не чувствуя при этом ни физической боли, ни душевных страданий. Однако он даже и предположить не мог, что это будет к тому же еще и приятно…

Пытаясь вернуться к действительности, Харп медленно, словно тюк с тряпьем, потерявший равновесие, завалился на бок. Перевернувшись на живот, он поднялся на четвереньки. До выхода из грота было меньше метра, но Харпу этот путь показался бесконечным. Для того чтобы заставить окостеневшие суставы двигаться, приходилось прикладывать неимоверные усилия. При этом Харп упорно не желал выпускать из руки светящийся цилиндр и всякий раз, как только свет начинал меркнуть, бил им о стену грота.

Вывалившись из грота в яму, Харп какое-то время неподвижно лежал на спине, раскинув руки в стороны. Только когда светящийся цилиндр вновь начал тускнеть, он поднял руку и, не разжимая кулака, пару раз ударил им о лед. Цилиндр вновь засветился, но Харп продолжал колотить о лед сжатой в кулак рукой до тех пор, пока не почувствовал боль в разбитых суставах.

Прокричав что-то совершенно невнятное, Харп заставил себя сесть. Затем мучительно медленно начал подниматься на ноги. Его повело в сторону, и, чтобы устоять, он привалился плечом к неровной ледяной стенке ямы. В таком положении холод пробирал сильнее, забираясь под полы дохи, однако Харп полагал, что, стоя на ногах, он по крайней мере сможет бороться с предательским сном, уводящим сознание в бездну небытия.

Теперь он сосредоточил все свое внимание и волю на том, чтобы не дать погаснуть светящемуся цилиндру.

– Один… Два… Три… – медленно отсчитывал посиневшими, трясущимися губами Харп.

Досчитав до десяти, он несколько раз сильно ударял светящимся цилиндром по колену и начинал считать заново.

– Эй, новичок!.. Харп!..

Харп не сразу понял, что голос, доносившийся из лаза, ведущего в дом, был обращен к нему.

Кинувшись к дыре в стене, он едва не упал: холод, сковывающий тело, делал его похожим на неподъемный ящик, который можно перемещать, только переваливая с одного бока на другой.

– Я здесь!.. – срывающимся голосом закричал Харп, уцепившись негнущимися пальцами за скользкий край ледяной дыры. – Черт!.. Вытащите меня отсюда!..

Звякнув о лед, из дыры вывалился металлический крюк, привязанный к концу веревки.

– Сначала вещи, – раздался сверху голос Марсала.

– К черту вещи! – заорал Харп, ухватившись обеими руками за веревку. – Вы что, хотите, чтобы я околел здесь?!.

Упершись ногами в стену ледяной ямы, он попытался забраться в лаз. Без кошек на ботинках сделать это оказалось невозможно: ноги соскальзывали, не находя опоры, а окоченевшие руки не могли как следует уцепиться за веревку.

– Доху снял? – спросил сверху голос Марсала.

Посчитав вопрос откровенно издевательским, Харп в ответ только выругался и изо всех сил рванул веревку.

Марсал верно истолковал его реакцию.

– В дохе мы не сможем втянуть тебя в дом! – вновь прозвучал сверху его голос.

Мысленно обругав самого себя за бестолковость, Харп трясущимися руками расстегнул пуговицы и скинул доху на пол. Тело его уже настолько промерзло, что, раздевшись, он не почувствовал дополнительного холода. Обмотав конец веревки вокруг запястья, Харп дернул ее, давая понять, что готов. Веревка медленно поползла вверх. Харп висел на ней, словно замороженная туша. Пытаясь хоть как-то помочь тем, кто вытягивал его наверх, он временами пробовал оттолкнуться носками ботинок от стенок лаза, но скорее всего пользы от этого не было никакой.