Финита ля комедиа

«Васька и Фролка, мы вас любили, мы вас и убили!»

Иван повертел его в руках, всматриваясь в корявые строчки, и с недоумением посмотрел на Олябьева:

— Бабы, что ль, шуровали? Не похоже вроде?

— за их спинами открылась дверь, и в комнату зашел Тартищев. Сообщил, что единственный, оставшийся в живых пострадавший, отправлен в больницу в полном забытьи, и из его бреда совершенно ничего нельзя понять. И хотя Федор Михайлович попросил доктора проследить за его бредом, результат получился ничтожный и весьма странный. Из больницы его только что известили: раненый скончался, не приходя в сознание, но в его бессвязном предсмертном лепете удалось разобрать слово «Берлин», которое он повторил несколько раз, причем довольно четко и внятно.

Корнееву Тартищев приказал заняться розыском бродяжки, которую заметил Курякин, а Вавилову и Алексею велел еще раз тщательно осмотреть помещение, все аккуратно задокументировать, а сам удалился вместе с Олябьевым, чтобы просмотреть протоколы первичного осмотра тел потерпевших. Вскоре к дому подъехала санитарная карета, и трупы увезли в мертвецкую.

А Алексей и Иван вновь начали печальный обход комнат, где совершилось столь страшное преступление.

Поражало, прежде всего, обилие крови. Ее было гораздо больше, чем в доме Ушаковых. Казалось, кто-то нарочно расплескал несколько ведер по полу, а подтеки и следы ее виднелись повсюду: отпечатки пятерни и мазки на стенах и подоконниках, брызги на дверях и голландских печах, которые находились в каждой комнате.

В одной из них удалось обнаружить кучу золы и полуистлевший воротник от сгоревшей мужской рубахи. В другой комнате, в той самой, где был найден раненый, стояло несколько сундучков — обычная принадлежность небогатых людей, хранящих в них свой незатейливый скарб. Замки на них были взломаны, а немудреные пожитки разбросаны вокруг в полнейшем беспорядке.

— Вот тебе и мотив преступления, — Вавилов поднял одну из тряпок, это оказались исподники, задумчиво оглядел их и бросил в общую кучу. — Только грабитель какой-то непутевый попался. Чем тут можно было поживиться? Две блохи на аркане да вошь на кармане, вот и весь барыш с подобного тряпья. — Он наклонился и еще раз быстро просмотрел вещи, в основном белье да рубахи, и выпрямился с сердитым выражением лица. — Нет, за такое барахло девять черепов крушить никто не станет. Видно, было еще что-то, и это что-то и послужило поводом для убийства. Но тот ли самый душегуб здесь свирепствовал, что в доме Ушаковых порезвился, об этом история пока умалчивает.

Вавилов подошел к столу, взял в руки записку. Внимательно просмотрев ее на свет, он вновь перечитал вслух послание и задумчиво покачал головой.

— Липа, чистейшей воды туфта! Скажи-ка на милость, зачем было сообщать убитым полюбовникам, кто их пришил? Чуть ли не визитку оставили, только без адреса и фамилии.

— Я тоже думаю, что это ерунда, — отозвался Алексеи— Осилить девять человек не под силу даже двум женщинам. К тому же Олябьев подтверждает, что убийца явно мужчина.

— Плохо, что в доме никто не живет, — произнес Иван с сожалением и выглянул в окно. — А соседей наверняка след простыл, как только полицейских заметили. Так что на свидетелей особо рассчитывать не приходится. Узнать о привычках и образе жизни убитых вряд ли получится. Выяснить обстановку в день убийства и накануне, разнюхать, чем они вообще занимались, с кем водку пили, каких баб пользовали, тоже нет пока никакой возможности.

В коридоре послышались громкие голоса, и в дверь заглянул Корнеев.

— Пошли, господа агенты! Начальство приглашает!

Уже веники запарило, чтобы баньку устроить!

— Что, небось сам Батьянов пожаловал? — справился Иван.

— А кто ж еще! — ответил Корнеев и, бросив быстрый взгляд за спину, доверительно прошептал:

— Свирепый, страсть! Сейчас Михалыча пытает по поводу дальнейших действий.

— Бродяжку нашел? — поинтересовался Алексей.

— Нет пока, пришлось Батьянова встречать. Федор Михайлович велел вам ею заняться.

— Ну, и хитрован ты, Корнеев, как я погляжу, — произнес язвительно Вавилов. — Как начальство встречать — ты в первом ряду, а как дело делать — в хвосте.

— Зачем ты так, Иван? — обиделся Корнеев. — Ты меня знаешь, я никогда от дела не бегал. И сейчас меня Тартищев отправляет на мануфактуру, чтобы справки навел о покойных.

— Да ты не обращай внимания на мои выкрутасы, — вздохнул Вавилов. — Просто зла не хватает, что тычемся по углам, как слепые кутята, а выхода не видим. — И уже с отчаянием произнес: