Дверь в лето

Мы с Майлзом завели небольшую фабрику на краю пустыни Мохауве (раньше это здание принадлежало ВВС) и начали делать «Горничных». Я ведал техникой, Майлз – деловыми вопросами. Да-да, это я изобрел «Горничную» и всех ее родичей: «Оконного Вилли» и прочих, хотя на их ярлыках и нет моего имени. Служа в армии, я часто задумывался, что может сделать один инженер? Работать на Standard Oil или на Dupont, или на General Motors? И тридцать лет выслуживать пенсию? Вы проглотите кучу деликатесов на званых обедах, вдосталь налетаетесь на самолетах, но никогда не будете хозяином самому себе. Есть еще государственная служба – там прилично платят, там нет никаких тревог, там хорошие пенсии, ежегодные отпуска. Что до меня, то я хотел отдохнуть от всех обязанностей, тем более, что после армии мне полагается оплачиваемый отпуск.

Чем бы таким заняться, что не требует шести миллионов человеко-часов до выпуска на рынок первой модели? Все в один голос говорили, что времена велосипедных мастерских, времена Генри Форда и братьев Райт безвозвратно прошли, – но я не верил этому.

К тому времени автоматика применялась уже достаточно широко. Сложные химические реакторы обслуживались всего двумя операторами. Машина могла выдавать билет в одном городе, а в шести других знали, что это место занято. Стальные кроты грызли уголь, а горнякам оставалось лишь присматривать за ними издали. Именно поэтому я долбил электронику, кибернетику и прочее все время, пока числился в платежной ведомости Дяди Сэма.

Вопрос: какова конечная цель бытовой автоматизации? Ответ: максимально облегчить домашнюю работу. Я и не пытался рассчитать ее «научную организацию». Женщинам нужно совсем другое – хорошо обставленная удобная пещера. Существующее положение домохозяек не устраивало. И в самом деле, домашнее хозяйство велось самым допотопным образом. Только раз я встретил хозяйку, обходившуюся совсем без прислуги, все прочие нанимали дюжих деревенских девиц, и они четырнадцать часов в сутки драили полы, питались объедками с хозяйского стола, получали плату, которую презрел бы даже помощник ассенизатора, да еще и радовались, что нашли «хорошее место».

Именно поэтому мы назвали наше чудище «Горничной», как бы напоминая об этих полурабынях, дочках иммигрантов, которыми бабки пугают внучат. Основой конструкции был пылесос, а продавать наших «Горничных» мы собирались по цене, позволяющей им конкурировать с обыкновенной метлой.

Наша «Горничная» (первая модель, а не полуразумный робот, которого я сконструировал потом) должна была драить полы весь день напролет и без всякого надзора.

Они мыли, терли, всасывали пыль, полировали – словом, делали все, что было заложено в их убогую память. Они драили полы – и только. Более сложные действия были выше их сил. Весь день они ползали, отыскивая пыль и грязь, кружили по чистым полам в поисках пятен. Как хорошо вышколенная прислуга, они не совались в те комнаты, где были люди – уезжали в другие, пустые, разве что хозяин догонит ее и выключит, чтобы похвалиться перед гостями. Временами она уползала в свое стойло – подзарядить аккумуляторы. Потом мы стали встраивать «вечные» силовые агрегаты.

Короче говоря, различие между первой моделью «Горничной» и пылесосом было минимальным, но она работала без надзора, и это обеспечивало сбыт.

Основные узлы схемы я содрал с «электрических черепах», о которых в конце сороковых писали в «Сайентифик Американ»; цепи электронной памяти позаимствовал из «мозга» управляемой ракеты (здесь мне крупно повезло: из-за строжайшей секретности их даже не запатентовали); рабочие узлы – из дюжины разных механизмов, включая полотер, каким пользуются в казармах, аптечный миксер и манипуляторы, которыми на атомных заводах берут все «горячее». Таким образом, ничего принципиально нового в ее конструкции не было: я просто собрал вместе уже известные узлы и детали. Такое «изобретательство» должно опираться на юриста, хорошо знающего патентное дело и умеющего находить всяческие лазейки в патентном праве.

Настоящая изобретательность требовалась при налаживании производства: мы собирали «Горничных» из частей, которые заказывали по каталогу. Исключение составляли только несколько эксцентриков и одна печатная плата. Плату нам поставляли по контракту, а эксцентрики я делал сам из отходов военной автоматики, брошенных в сарае, который мы гордо именовали фабрикой. Поначалу мы с Майлзом подбирали все, что могло нам сгодиться: запчасти, инструменты, краски. Нынешняя модель с мозгом стоит 4317 долларов девять центов, а первые «Горничные» обходились нам всего лишь в тридцать девять долларов. Товар мы отправляли перекупщику в Лос-Анджелес по шестьдесят долларов за штуку, а он продавал их уже по восемьдесят пять. Мы шли на это, чтобы обеспечить сбыт до той поры, пока не сможем торговать сами. Надо сказать, нам не всегда хватало денег даже на еду, а прибыль, естественно, начала поступать не сразу. Вскоре «Лайф» поместил о «Горничных» целый разворот… и здорово помог сбыту нашего чудища.