Гиперборей

У костра Рудый вытер пучком травы саблю, хотя крови не было, поинтересовался:

— Что за лесной народ, святой пещерник? Я таких не встречал, хотя путешествовал много.

— Он это зовет путешествием, — буркнул Асмунд с едкой иронией.

— Да, путешествовал, — ответил Рудый с достоинством. — Набирался знаний! Это было главным в моих передвижениях.

Олег сидел возле огня, неотрывно смотрел на пляшущее пламя. Лицо его было обеспокоенным:

— Древний народ... Говорят, они старше богов.

ГЛАВА 21

Я думал, они людей не трогают, — заметил Рюрик мрачно.

— Не трогают. Что-то толкнуло их напасть. Или кто-то.

Асмунд горестно цокал языком, рассматривая лезвие топора, поворачивая его так и эдак:

— Сучок на сучке... Бревно их родило?

— Мировое дерево, — уточнил Олег. — То самое, где сидит Род в личине белого сокола. Куда Один загнал свой меч по самую рукоять, и то самое, по которому Таргитай со своими друзьями поднимался в вирий и опускался в подземный мир... Из желудей, что поспевают раз в сто лет, вылупляются эти чешуйчатые... Живут долго, тысячи лет, но вся их жизнь — как один день. Сегодня не помнят, что было вчера...

Голос упал до шепота. Глаза неподвижно смотрели в огонь, и все замолчали почтительно. Лишь тело пещерника находится у костра, а глазастая душа — в поднебесье!

Рюрик ходил кругами вокруг костра, держась у самой кромки света. Меч он цепко сжимал в руке, покачивая острым концом, косился в темноту. Под сапогами с железными подковками сухо лопались сучки — собранный Асмундом хворост. Умила всякий раз вздрагивала всем телом и судорожно прижимала к себе свое сокровище — Игоря. Гульча задержалась возле Олега, изогнулась гибким телом, словно увядший цветок, опасливо заглядывая в его неподвижное, как горный хребет, лицо.

— Я не слышал, — заметил Рюрик осторожно, — чтобы лешие нападали. Покуролесить, сбить со следа, увести с дороги — другое дело...

— Может быть, — спросил Рудый с сомнением, — у них тут гнездо?

Асмунд посмотрел укоризненно, показал руками нечто ветвистое, с глубокими корнями. Рудый побагровел от негодования, изобразил знаками, чтобы не прерывали благочестивых размышлений пещерника, что у Асмунда самого рога почище оленьих, а корень и вовсе — тьфу, сам же толстяк-воевода темный, как три подвала, и дурной, как пять мешков лесного дыма, хотя и здоровый, как сарай у бабки...

Что-то показывал еще, но Гульча плохо понимала, зато Умила почему-то вспыхнула, будто маков цвет, отвернулась с такой поспешностью, что едва не перекрутилась в поясе, закрылась ребенком от брызжущего красноречием Рудого.

Олег сказал медленно:

— Лешие не потревожат... По крайней мере в эту ночь.

— Тогда надо спать, — решил Рюрик тяжело. — Меня ноги не держат...

Он укрыл Умилу, буквально упал на срубленные ветки, ноги прикрыл щитом, а под голову сунул нагрудный панцирь. Меч он положил рядом, нежно погладив лезвие, поцеловал крестообразную рукоять и немедленно заснул.

Во сне был грохот, рев. Проснулся Рюрик, дрожа от страха. Еще не стряхнув ночные видения, он вскочил, прикрывшись щитом и держа меч на уровне пояса, как подобает умелому воину. Правую ногу чуть выдвинул для упора, лишь тогда огляделся.

Из темноты к костру пятился Рудый, багровые языки огня освещали только его спину. Рудый указывал во тьму трясущимися дланями. Асмунд поднялся из вороха веток, как разъяренный медведь, схватил топор, страшно взревел:

— Лешие?

— Хуже, — пролепетал Рудый, — жаба...

Рюрик ошалело потряхивал головой, в ушах медленно затихал шум битвы, дико ржали кони, звенело железо. Асмунд сплюнул, налился дурной кровью:

— Опять жабы? Так чего же...

— Большая жаба, — пролепетал Рудый. — Прямо жабища, ропуха...

Он поспешно обогнул костер, отгородившись им от темного страшного леса, в ужасе вперил взор поверх пляшущих языков огня в темную чащу. Пещерник приподнялся на локте, швырнул в пламя горсть сучков. Рудый опомнился, начал судорожно перебрасывать в огонь всю груду запасенных сучьев.

— Сдурел? — спросил Асмунд зло. — Не хватит на ночь...

Тяжелый низкий рев заглушил его слова.

Ветки внезапно вспыхнули ярким пламенем, тьму отшвырнуло на край поляны. Земля дрогнула, словно упал поваленный ветром столетний дуб. Из темноты выдвинулась огромная драконья морда: в распахнутой пасти пылал красный зев, вытаращенные глаза были крупнее кулаков Асмунда. Зверь выглядел как холм: приземистый, с короткими толстыми лапами, серо-зеленая шкура пузырилась бородавками размером с человечьи головы.