SPA-чистилище

Бросил велик у крыльца, влетел на веранду.

– Здравствуйте, гражданин следователь! Меня никто не спрашивал?

– Вроде бы нет.

– И маманя меня не разыскивала?

– Нет.

– Круто.

Вспомнив о долге гостеприимства – или в данном случае правильнее называть сей долг отеческим? – Валерий Петрович поинтересовался:

– Есть будешь?

– А то!

– Тогда разогрею то, что оставила нам твоя мама. Заодно и сам поужинаю.

– Кул! А я пока в душ.

Схватил со стола оставшийся после завтрака Любочкин пирожок и исчез в ванной.

Валерий Петрович грел еду и думал: как жаль, что Танюшка давно выросла и ему, увы, уже не нужно о ней заботиться. И внуков от падчерицы никак не дождешься – потому и приходится свой отеческий потенциал сублимировать на совершенно посторонних детей…

Ванечка вывалился из ванной, обмотанный вокруг чресл полотенцем, когда еда на столе уже исходила паром.

– Оденься, – заботливо посоветовал ему Валерий Петрович. – На веранде холодно.

– Угу.

Борщ уже начал остывать, когда юноша явился к столу одетым, с тщательно зачесанными волосами.

Ходасевич сел поесть с ним за компанию.

– А вы правда шпион? – вдруг спросил юноша, запуская ложку в борщ.

– Шпионами бывают чужие. Свои называются разведчиками.

Глаза у юнца заблистали:

– Значит, вы разведчик? Как Штирлиц? Круто! Расскажите!..

– Однажды мне пришлось убрать одного человека двадцати лет от роду. Подсыпать ему в суп крысиного яда.

Ваня сперва принял его слова за чистую монету. Спросил с округлившимися глазами:

– Почему? За что?

– Он слишком много болтал за обедом.

– А-а, это, типа, такая шутка, – разочарованно протянул Ванечка, уткнулся в тарелку и вопросы задавать перестал.

А когда с ужином было покончено и глаза сытого юноши маслено заблестели, Валерий Петрович, словно бы невзначай, промолвил:

– Говорят, ты скоро станешь очень богат.

Иван нахмурился и насторожился.

– Я? Кто говорит? С какой стати?

– Ведь бабушка завещала этот дом – тебе.

– Мне?

Удивление студента выглядело весьма наигранным.

– А ты что, не знал?

Ходасевич пристально уставился в глаза юнца. Тот заерзал.

– Бабуля говорила мне, что хочет… Хочет мне Листвянку, типа, отписать… Но я не знаю, успела ли она… Правда, не знаю…

– Она завещание, написанное на твое имя, тебе показывала?

– Нет!

– И ты не знаешь, где оно находится?

– Да нет же!

– И ты вообще не знаешь, существует ли оно в природе или нет?

– Чес-слово, не знаю.

– Ладно. Сообщаю, что если завещание НЕ найдется, то в случае смерти твоей бабушки листвянское хозяйство отойдет к твоим родителям.

– Ну и кул!

– А твой папаня собирается Листвянку продать – вашему соседу Василию. Ты слышал об этом?

Юноша насупился.

– Слышал.

– Не жалко своей дачи?

– Какая разница! Пусть продают! Все равно я без бабушки здесь жить не буду!

Ванечка обиженно, совершенно по-детски надул губы.

«Неужели, – непроизвольно подумал Ходасевич, – я в свои двадцать лет был таким же маленьким дурачком? Таким же максималистом?.. Да нет, наверно… Видно, правильно говорят, что нынешнее поколение чересчур инфантильно. А я в его годы уже учился в Краснознаменном институте, был комсоргом курса и тщательно (как выражаются сегодняшние молодые) фильтровал базар в разговоре с кем бы то ни было…»

Валерий Петрович сменил тему:

– Помнишь, я просил кое-что выяснить для меня?

– Ну, типа, да.

– Выяснил?

Ванечка отвел взгляд.

– Да не, никто не знает ничего.

– А я вот кое-что узнал.

– Про что?

– Про местных маньяков.

– Именно.

– Ну, и кто у нас тут в Листвянке маньяк?

– А ты сам-то кого подозреваешь?

– Я?! – удивился Ванечка. Удивился, надо сказать, ненатурально. – А я-то тут каким боком?

Юноша отвел глаза и чуть покраснел. Полковнику стало очевидно: парень что-то скрывает.

– Значит, так, – начал Валерий Петрович, – по нашим правилам оперативная информация является строго секретной. Я не имею права разглашать ее кому бы то ни было. Однако если ты первым назовешь имя подозреваемого – я мог бы подтвердить либо опровергнуть данную информацию. Тем более мне представляется, что названный тобой человек может иметь отношение к исчезновению таджикского мальчика, а также твоей бабушки.

Юноша потер лицо рукой, а потом задумчиво промолвил, глядя в сторону:

– А, может, у вас и нет ничего?.. И вы меня просто на понт берете, чтобы расколоть?