Куявия

Со двора раздались крики, сперва испуганные, потом послышался смех. Она видела промелькнувшую тень, огромную и с изломанными крыльями, затем послышался тяжелый топот. Кто-то выкрикнул имя Иггельда, она подбежала к окну и увидела огромную черную тушу, дракон как раз стягивал на спину крылья, превращая их в блестящий черный щит, Иггельд уже съехал по щиткам на землю.

К нему подбежали, он снял и передал шлем, светлые волосы вспыхнули почему-то золотом. Блестка невольно подумала, что временами это даже красиво, хотя красота странная, непривычная, мужчины должны быть черноволосыми, смуглыми, с прокаленной солнцем кожей, а не такие вот белокожие червяки, не знающие солнца. Правда, Иггельд достаточно смуглокожий, несмотря на светлые волосы…

Он снял и перевязь, но кому отдал, уже не видела, исчез в дверном проеме. Она отпрянула и принялась за работу раньше других женщин, что все еще обсуждали событие: последние дни Иггельд сажал Черныша возле пещер, а возле дома все реже, очень много беженцев, раньше они всегда видели, как прилетал их хозяин.

Иггельд вошел и сразу метнул взгляд в ее сторону. Остальные женщины только-только занимали свои места, а по ней и не скажешь, что поднималась посмотреть, как он блистательно и безрассудно опустил дракона во двор, заполненный конями и беженцами.

Она косилась на него так, чтобы он не заметил, но сердце сжалось: кольчуга на нем опять посечена, правый бок в странной ржавчине, что вовсе не ржавчина. Он прошагал через зал, вскинул руки, приветствуя всех, не разделяя свободных и слуг, велел подать помыться и отправился наверх.

Пребрана запыхалась совсем, руки дрожат, не в силах поднять широкую лопату с огромным комом теста, Блестка вышла из своего угла, Пребрана лишь покосилась на нее, но послушно разжала пальцы, а Блестка быстро и легко поставила хлеб в печку. Возвращалась, звякая цепями, ощутила изменения в огромном помещении, оглянулась, к столу шел Иггельд, с мокрыми волосами, в свежей рубашке, расстегнутой на груди.

Она села рядом с Ефросиньей, взяла лоскуток со своей вышивкой, что-то спросила у нее, но та затихла, как мышь, молчала, не поднимая глаз. Блестка ощутила, что Иггельд уже остановился перед нею, но не поднимала головы, неспешно и деловито орудовала иглой, вышивая затейливый цветочек на тонком белом платочке.

– Здравствуй, Артанка, – произнес он. – Я только что пролетел над местами боев… Хочешь узнать новости?

Она подняла голову. Он стоял, опустив руки, в беспомощной позе раба, которую никогда бы не позволил себе ни один артанин, лицо потерянное, в глазах собачья тоска.

– Говори, – сказала она.

Он посмотрел по сторонам.

– Это не тайна, но… может быть, ты поднимешься ко мне? И там я расскажу?

Да, крикнуло в ней, да! Я хочу к тебе подняться, я хочу ощутить твои руки, твои губы, но голос ее произнес мертвенно ровно:

– Здесь все слуги выполнят все, что ты велишь. Я же и вовсе рабыня. Ты можешь повелеть мне.

Он ответил с грустью:

– Не могу. Почему-то не могу.

– Тогда говори здесь, – сказала она. – Или не говори, мне все равно. Я и так знаю, что на днях ты услышишь зов боевой трубы, увидишь артанский стяг перед твоей защитной стеной.

Но глаза ее сказали: заставь меня! Принуди силой! Уведи отсюда, возьми в свою комнату, возьми в свои руки. Рядом стало тихо, женщины исчезли, только у дальней стены мелькнула чья-то тень, но Блестка никого больше не видела, кроме этого врага.

А он побледнел, глядя на нее. Ей почудилось, что в его глазах метнулся страх. Она спросила, насторожившись:

– Что случилось? Что ты на мне увидел? Паук ползет?

Он медленно покачал головой:

– Нет, в самом деле страшное…

– Что? – спросила она невольно.

– Помнишь, ты убежала в первый раз?

Она наморщила лоб.

– Мне кажется, я от тебя убегаю все время. Вся моя жизнь здесь – либо побег, либо ожидание побега.

– Но был первый побег, – произнес он грустно. – Еще тогда, в первый же день. Вернее, ночь. Мы тебя захватили ночью, а через час ты уже бежала.

Она вспомнила тот первый побег, тот страх, негодование, ту ярость, с которой дралась с ним. Странно, но теперь кажется, что уже тогда она дралась не в полную силу. Или дралась так, чтобы не особенно повредить ему.

– И что тебя пугает? – поинтересовалась она саркастически. – Что я могла подкрасться, перебить вас и съесть дракона?

Он оставался серьезным, хотя страх на его лице уже исчез, только голос вздрагивал от пережитого волнения: