Куявия

Три огромных войска смыкались гигантскими клиньями, захватывая Куябу в клещи. Теперь уже все увидели, что Иггельд именно прозорливо разделил войско на три части, иначе такое немыслимое по размерам вскоре начало бы страдать от бескормицы.

Иггельд ехал впереди, рядом с ним примкнувший недавно с небольшим отрядом жутко изуродованный матерый воин Вихрян, одна половинка лица сожжена почти до кости, со второй чуть лучше, но все равно вид ужасен, брови и ресницы сгорели вместе с кожей, жутковато видеть уцелевшие глаза, когда все обезображено. С Вихряном пришли около сотни людей, повадками больше похожие на разбойников, но Иггельд сразу оценил их как людей умелых и опытных.

Вихрян говорил мало, старался не попадаться на глаза, понимал, как люди смотрят на его лицо и что чувствуют, Иггельд и не заметил бы его, но Вихрян очень умело руководил отрядом. За то время, что присоединился к Иггельду, состоялось пять сражений, пусть мелких, но Вихрян не потерял ни одного человека, хотя с отрядом лез в самые опасные места, дрался умело и храбро.

Заинтересовавшись, Иггельд приблизил его к себе, часто советовался, удивлялся, что простой воин знает так много о военном деле, о хитростях, о построении войск, а потом узнал от его окружения, что Вихрян вообще-то из знатных, но где-то кому-то вроде дал в морду, его чуть не казнили, но потом помиловали и только отобрали все, а самого выперли в простые воины.

Вообще Вихрян удивлял не только познаниями в воинском умении. Сегодня он ехал рядом с Иггельдом, по ту сторону Иггельда покачивались в седлах Подгорный и Кольцо, поддразнивали друг друга, и Вихрян остановил коня, всматривался в дорогу, склонившись с коня. Там, почти у самых конских копыт напыжилась и приподнялась на всех четырех лапах жаба. Вид у нее грозный, привстала на кончики пальцев, покачивалась на них, стремясь подняться как можно выше, напугать противника.

Вихрян поклонился, сказал громко:

– Прости меня, уважаемая лягушка!.. Пожалуйста, проходи.

Он свернул коня на обочину, объехал жабу и снова пустил коня по дороге. Иггельд смолчал, озадаченный, а Кольцо сказал удивленно:

– Ты че?.. Сдурел? С чего ты кланяешься жабе?

Вихрян медленно покачал головой. Испещренное, как выжженный шлак, лицо не дрогнуло, а голос прозвучал ровно и равнодушно:

– Не всякой, не всякой. Эта осмелилась не уступить мне дорогу! Мне, такому огромному и на коне. Видел, как бросила вызов на поединок?.. Такого противника надо уважать!

Подгорный и Кольцо переглянулись. Берич поднял голову к небу, губы зашевелились – то ли запоминал, то ли слагал песню, то ли матерился.

Кольцо подумал, сказал негромко:

– Да, в чем-то ты прав. Отвагу надо поощрять… во всем. Пусть куявам станет стыдно. Чтобы их ткнуть мордой в собственную трусость, уместно поклониться даже лягушке. Любая храбрость всегда достойна поклона. И все храбрые люди достойны еще больше.

Подгорный подумал, сказал убежденно:

– Только дура эта жаба.

– Все бабы дуры, – сообщил Кольцо глубокомысленно. – А чего дура?

– Дык пеший конному разве ж бросает вызов?

– Действительно, дура… Впрочем, а если она ждала, что Вихрян слезет и будет биться на равных? Ну, кто дальше плюнет или кто больше комаров съест? Я бы побыл судьей, а че?

Глава 7

В городе Мысники, за сутки до Куябы, приехал на поклон Твердохлеб, князь из рода Шелюковичей. Иггельду шепотом сообщили, что у Твердохлеба одних только городов во владениях больше сотни да тысяча деревень. Если собрать его отряды в одну армию, то получится войско не меньше, чем у вторгшихся в Куявию артан.

Иггельд покосился в окно, по площади как раз стройными рядами по шестеро проходили прекрасно вооруженные и обученные конные отряды. Во главе каждого ехал сотник на богато украшенном коне, а поравнявшись с дворцом, взмахивал мечом, кричал «Слава!» – и здание дворца всякий раз вздрагивало от мощного рева из множества здоровых глоток.

– Что ж, – сказал он ровным голосом, почти не скрывая отвращения, – будем считать, что вы сохранили войска и людей для этого решающего часа… И теперь готовы послужить Куявии.

Твердохлеб слегка поклонился, глаза быстро-быстро ощупывали лицо молодого полководца, которого чернь называет Освободителем.

– Да, – подтвердил он напыщенно, – я принес ложную присягу артанам, именно ложную… Надо было сохранить… такова жизнь. Разве мы не куявы?.. Я просто обманул артан. Теперь готов повести мои войска освобождать свои земли…