Ингвар и Ольха

Они касались локтями, но смотрели не друг на друга, а вместе на впереди сидящих. Вместе, подумала она со странно щемящим чувством. Смотреть вместе в одном направлении… Если бы он не был проклятым русом, кровавым псом великого князя! Он именно тот, кого она видела в мечтах. Сильный, красивый, благородный.

Именно такого она бы любила… Вздрогнула так сильно, что Ингвар спросил тихо, не поворачивая головы:

– Что-то случилось?

– Да нет, ничего.

– Уверена?

– Смотри в тарелку.

Да, как бы ни прятала от себя это слово, но именно такого она и полюбила. Именно его – кровавого пса князя!

Ингвар украдкой, когда Ольха не смотрела в его сторону, наблюдал за нею. Она выглядела очень юной и беззащитной среди множества грубых и сильных мужчин. Он чувствовал сильнейшее желание как-то защитить, укрыть, спасти, спрятать. Если бы можно было посадить ее как царевну-лягушку в платочек и носить с собой, он был бы счастлив.

Он вздрогнул, потрясенно поняв, что в самом деле был бы счастлив. Не расставаться с нею – вот счастье. Не расставаться никогда. Быть всегда, всюду вместе. С нею, лесной княгиней, которая била мечом прямо в сердце. Она не знает еще, что попала очень точно. Свалила его одним ударом, как лесного кабана.

Ольха опустила голову, и он сразу ощутил боль и тревогу.

– Скажи, что тебя здесь тревожит?

В ее глазах заблестели слезы. Губы набухли, задрожали. Голос был едва слышен:

– Не знаю… Раньше я могла посоветоваться с няней.

– Я могу послать за ней.

– Правда?

– Если это хоть чуть тебя утешит.

Она слегка улыбнулась, как будто умытое дождем солнышко выглянуло из-за туч. В глазах было недоверие, но и благодарность за то, что почему-то старается как-то скрасить ее неволю.

– Не знаю. Наверное, не надо. Я должна сама находить ответы.

У него на языке вертелось, что готов хоть сейчас голову себе разрубить, даже тупым топором, если это поможет ей найти хоть один подходящий ответ. Но что его помощь? Будет тонуть, но не ухватится за его протянутую руку! Он для нее все еще кровавый пес безжалостного князя-кровопийцы! И таким останется.

– Да, – сказал он с усилием, – ты ведь княгиня.

– Уже нет… уже нет.

Она в самом деле чувствовала себя испуганной девочкой в темном незнакомом лесу. И даже не тем, что Киев ошеломил. Обилие мощи и богатства подавляет постоянно. С детства готовили к неожиданностям, но никто не подготовил к тому, что сердце начинает стучать чаще, когда этот человек сидит рядом. Сама придвигается ближе, будто тянут на веревке, чтобы он задел ее хотя бы локтем, трепетно ждет, чтобы заговорил с нею.

Кто-то внезапно заорал пьяным голосом:

– Горько!.. Горько!

На жениха и невесту снова обратили внимание. Несколько голосов поддержали:

– Горько! Мед горький! Вино горькое!

– Надо подсластить!

Ольха вспыхнула, растерялась. Ингвар смотрел прямо перед собой, рифленые желваки играли под туго натянутой кожей. Челюсти были сжаты так, что перекусил бы топорище.

Олег успокаивающе помахал рукой:

– Тихо! Это не свадьба, забыли?

Черномырд, уже смирившись с потерей, крикнул весело:

– А почему не свадьба сразу? Тут бы им и простынь чистую подложили.

– С меткой? – крикнул кто-то.

– Да уж как водится!

Олег движением руки опустил Черномырда на место:

– Заручены для того и заручены, чтобы заручиться на будущее. Подумать, остыть, еще раз подумать. Чтобы ежели соединить руки, то уже навеки!

Черномырд оскалил зубы, улыбка была грустная. Что говорить, когда князь не хуже его знает, что нет ничего на свете вечного, а любовь – самое непрочное из творений богов. Даже если не вредить, она уходит сама по себе, а ведь в их кровавом мире полно лжи, предательства, измены, отказа от прежде любимых!

А Ингвар прошипел в тарелку:

– Вот видишь, до свадьбы еще далеко!

– Сколько?

– Не знаю, но еще будет время отказаться.

– Спасибо князю, – прошептала она.

В душе странно смешивались облегчение и досада. Рядом что-то жевал Ингвар, ее жених, но она заметила, что и его движения были чисто механическими. Вряд ли понимает, что попадает в рот и что вообще делает.

Гости пьяно разговаривали, поглядывали то на него, то на Ольху, чаще – на Ольху. Он ловил обрывки разговоров:

– Повезло же дурню…

– Бог помогает калекам да убогим. Вот и ему помог!