Ингвар и Ольха

– Сколько же у них войска? – усомнилась Ольха.

– У страха глаза велики, – призналась старуха. – Но тебе все равно не пройти. Даже здесь не выйти. Русов мало, но они в самых нужных местах. Это они умеют! Где наши скопом, там у них иной раз один управляется.

– Так в чем же…

– У меня сестра – колдунья. Про нее говорят, что по ночам в кошку перекидывается и чужих коров ходит доить, но это враки. А вот как она тучу как-то от нашего поля отогнала, я сама видела! Я попрошу дать тебе оберег. А то и отвар какой нужный.

Ольха ощутила, как горячая кровь, густая, как кипящая смола, хлынула ей в лицо. Она стиснула кулачки и прижала к груди:

– Правда? У нее есть средство?

– Есть, – подтвердила старуха с гордостью. – Эх, мало у нее силы. Она сейчас готовит обереги и супротив других. А пока что у нее есть только против самых главных. Ну, самого Олега, Асмунда, Рудого, Ингвара…

Сердце подпрыгнуло. Ольха спросила дрожащим голоском:

– Ингвар… тоже среди главных?

Старуха проворчала, на сморщенном лице была смесь ненависти и восхищения:

– Он хуже всех. Тем, что хорош.

Ольха раскрыла глаза шире.

– Как это?

– Кому не нравится отвага? – сказала старуха нехотя. – А это в нем признают даже враги. И в слове тверд. Если дал, сами боги не заставят отступиться. Таких уважает даже подлая в клятвах дрягва… Ест то, что и ратники, спит в походах на конской попоне, первым бросается в бой, последним выходит. В его дружине русов, стыдно сказать, меньше трети.

Ольха ахнула:

– Как так?

– За ним идут и наши дурни, – признала старуха с той же неохотой. – Молодые, подвиги им подавай… Правда, не только поляне польстились. Там и кривичи, тидричи, есть даже урюпинцы… От племен своих отказались, от богов родимых! Идут за этим кровавым псом… аки за новым богом! Тьфу! Ладно, милая. Завтра вечерком жди. Я обернусь быстренько. Сестра хоть и за городом, но сразу за днепровскими кручами. Ну там, где Днепр рэвэ ревучий.

После ее ухода Ольха снова не находила места. Если в дружине Ингвара больше местных, то могли бы сговориться и перебить всех? Например, сонных. Так почему же не сделают? Не по трусости же? Даже поляне и тидричи хоть и враги древлян, но их можно обвинить в лени, тупости, но не в трусости!

Когда раздался стук копыт и прогремели радостные крики челяди, она ощутила, как учащенно забилось ее сердце.

Донесся звучный голос Ингвара, немного хрипловатый с дороги. Тут же снова застучали копыта, и кто-то бегом, звучно шлепая лаптями, бросился в сторону конюшен. Заходящее солнце показывало, что хозяина крепостицы не было почти весь день.

Выглянула украдкой, отроки по двору уже бегом водили трех коней. Вороного жеребца она узнала, а еще двоих, похоже, видела под Павкой и Окунем или Бояном. Значит, он ездил развлекаться… или утешаться не один.

Она отпрянула от окна, отбежала к противоположной стене. Словно бы внутренним взором видела, как он бежит через сени, чуб развевается сзади, в глазах яростный огонь, затем стремительно несется вверх по лестнице, так непохожий на древлянских бояр, что даже в палатах стараются двигаться важно и величаво. Вот врывается на верхний поверх, где видна ее дверь…

Она слышала нарастающий грохот его сапог. И когда дверь с грохотом распахнулась, древлянская княгиня с надменным видом сидела за столом. Перед нею лежали деревянные дощечки, летописи, свертки бересты. Она рассматривала их настолько усердно, что не подняла голову даже на грохот подкованных сапог.

– Добрый вечер! – проревел он злым голосом.

Она ответила, не поднимая головы:

– Только что виделись.

Его голос был сдавленным от ярости:

– Только что?.. Это было еще вчера!

– Да? – удивилась она. – А мне казалось, что врываешься сюда сто раз в день. Как будто не помню, что я в плену, а ты – мой тюремщик.

В ее голосе было столько отвращения, что его будто ударили льдиной. Хрипло произнес:

– Я сегодня был за сорок верст отсюда… Но я пришел не за этим.

Она медленно подняла голову. Он стоял перед ней напряженный, раздвинув ноги. Лицо было злое, но на этот раз на нем проступило странное облегчение. Он прямо впился своими синими глазами в ее ясные серые, смотрел жадно, будто пытался увидеть в них ту жилку, дернув за которую можно умертвить сразу.

Так, скрестив взгляды, они замерли. Наконец Ингвар медленно вздохнул, с удивлением чувствуя, как раздвигается сведенная судорогой грудь. Легкая волна тепла прошла по всему телу. «У меня есть отвар, – напомнил он себе счастливо. – Я могу освободиться от ее темной колдовской власти!»