Ингвар и Ольха

Павка смотрел пристально. Медленно глаза сощурились, губы раздвинулись в сдержанной усмешке.

– Я так хотел, чтобы ты когда-нибудь так сказала. Тогда приказывай!

– Меня одну отсюда не выпустят, а мне очень нужно. Если бы ты смог поехать со мной.

– Куда?

– Всего лишь до корчмы Абрама. Что на перекрестке.

Павка задумчиво пожевал губы:

– Только и всего?.. Зачем?

Ольха ощутила отчаяние:

– Павка, верь мне! Я не замыслила ничего плохого. Наоборот, я не хочу, чтобы случилась беда. Помоги мне. Клянусь, не сбегу. Но ехать надо прямо сейчас. Каждый миг дорог.

– Добро, – ответил он, повернулся от крыльца.

Ольха не поверила своим ушам:

– Что? Поможешь?

– А что… ты сбегала от меня дважды. В третий раз я тебя просто зарублю. Или сшибу стрелой.

– Договорились!

– Тебе с каким седлом, – спросил он буднично, – хазарским или каролингским?

– Любым! Только бы кони были быстрыми.

Замерев, она смотрела расширенными глазами, как Павка бегом, разбрызгивая лужи, промчался через двор, исчез в раскрытом зеве конюшни. Прошло томительное время в ожидании, она ловила на себе любопытные взгляды.

Затем прямо из конюшни вынеслись кони. Павка сидел на своем любимце, гнедом Мырдяке, в поводу держал белоснежную кобылу редкой красоты – с длинной, как у Змея, шеей, тонконогую, с мощной грудью, пышной гривой. На ней уже была роскошная попона, а седло блистало серебряными и золотыми заклепками.

– Не хватятся? – выдохнула она. – Чья это?

Павка помялся, вздохнул:

– Не выдавай только меня, ладно? Ингвар купил у багдадских купцов тебе в подарок. Собирается вручить по приезде. Конь – ветер! Столько за него швырнул не глядя, что я бы лучше табун купил.

Ольха, чувствуя себя последней тварью, вскарабкалась в седло. От стыда горели щеки, пылали уши. Ингвар делает ей подарок за подарком, а чем она ему платит?

– Только бы не увидел, – прошептала она в страхе. – Когда он вернется?

– Ты сказала, что время дорого, – напомнил Павка. – А это самые быстрые кони.

Стражи на воротах воззрились удивленно. Старший пробасил:

– Если я не последний дурак, то помню, что выпускать… гм… древлянку не велено.

– Молодец, – одобрил Павка. – Возьми на полке пирожок. Более того, ее велено еще и стеречь. Пуще глаза. Даже пуще зеницы ока. Потому я от нее ни на шаг. Отворяй-ка ворота. Мы проедемся вокруг рва, осмотримся.

Переход от насмешливо-благожелательного тона к повелительному был резок, внезапен. Страж, вздрогнув, ухватился за дубовый засов, натужился, с кряхтением вынул еще до того, как понял, что делает. Павка заставил коня толкнуть грудью створки, он не терял ни мгновения даром. Ольха съежилась, затаила дыхание.

Ворота со скрипом отворились, Павка уже выдвинулся за линию, когда страж опомнился:

– Постой! Но у нее конь быстрее твоего. Сразу видно.

Павка жестоко улыбнулся. Ольха не думала, что всегда веселый рус может улыбаться так хищно.

– Ты видишь, сколько у меня стрел в туле? А бью я утку в полете.

– Но как же… – Страж перевел остолбенелый взгляд на Ольху. Ей почудилось сочувствие. – Но ведь она же…

– Каждый сам выбирает, жить ему или нет, – ответил Павка, он толкнул коня каблуками под бока.

Ольха выехала, держа лицо непроницаемым. Еще чуть-чуть, и страж бы опомнился, не разрешил им выехать. А так она долго еще чувствовала его испытующий взгляд. Потом, судя по тому, как резко исчезло неприятное ощущение, он отвернулся и стал закрывать ворота.

Дорога расширялась, кони неслись над ней как две огромные птицы. Своим особым чутьем видели впереди коновязь с множеством коней, с которыми можно будет общаться, свежий овес, ключевую воду, которую из-за лености челяди не всегда получают дома.

Петляя, дорога вырвалась из леса и повела к двухповерховому дому с множеством пристроек и большим огороженным двором. По мере того как кони убыстряли бег, Ольха рассмотрела невысокий забор, через который хорошо видно широкую коновязь, просторную конюшню, кузницу, над ней и сейчас вьется сизый дымок, загородки, за которыми хрюкают свиньи, кудахчут куры, гогочут гуси…

– Абрам? – переспросила она с недоумением. – А как же свиньи?

– Не обязательно самому есть то, что продаешь другим, – засмеялся Павка. – Пойдем в корчму или наверх?

Ворота были приглашающе раскрыты. Они ворвались во двор на рысях, у коновязи к ним подскочили два отрока. Павка бросил им поводья, одобрительно подмигнул, расторопные ребята. Ольха соскочила, голос ее вздрагивал: