– Ольха… Ты такие обещания даешь!
– Рудый! – воскликнула она с отчаянием. – Хоть ты поверь мне. Они сейчас не враги.
– Почему? – спросил он, а глаза его скосились наверх, где мелькнуло красное корзно. В глазах у него был вопрос «А кто не верит еще?», но он лишь повторил настойчиво: – Почему?
Она запнулась, потом ответила с усилием:
– Потому что… не враг я. А они – мои дружинники.
Рудый покачал головой:
– Ты… так в них уверена?
– Да, – ответила она с отчаянием в голосе.
Она думала, что придется долго уговаривать воеводу, доказывать, убеждать, он наверняка не уверен в ней самой, но Рудый повернулся к ощетинившейся копьями и топорами толпе:
– Расступитесь. Ольха Древлянская пойдет с ними.
Ольха услышала за спиной скрип натягиваемой тетивы. Так же заскрипело справа и слева. Вскинув голову, она повернулась и шагнула обратно к крепости. Люди медленно расступались. В глазах были страх, облегчение, недоверие и надежда.
Ольха ступала деревянно, на нее и ее людей сейчас нацелились десятки стрел, как в свое время держали на прицеле по ее приказу людей Ингвара. Но тогда не было изнурительного кровавого боя, а сейчас здесь достаточно одному дрогнуть пальцами, сомлеть от потери крови, вспомнить старые обиды или что-то заподозрить…
– Как вы здесь оказались? – спросила она торопливо.
– Тебя искали, княгиня.
Голос Явора был ласков и вместе с тем полон почтения. Он сражался еще в дружине ее деда, у ее отца стал воеводой, был ее правой рукой по укреплению Искоростеня, крепил военные и торговые союзы с другими племенами.
Толпа по обе стороны смотрела молча. Глаза на измученных лицах загорались надеждой, от непрерывного боя и так падают с ног, но если придется сражаться и с этими лесными людьми, то что ж, мертвые сраму не имут.
Ольха спросила с удивлением:
– Лес велик, а от Киева осталась горстка пепла… Откуда ты знал, что я здесь? Или попал сюда случайно?
– Нет, была весточка.
– От кого?
Явор вытаращил глаза:
– Княгиня, разве не ты писала?
– Явор, у меня не было такой возможности!
Явор покосился по сторонам, сказал торопливо:
– Ладно, об этом потом. Не люблю, когда в меня с трех сторон целятся… Важно, что ты спасена. Может быть, все-таки перебьем здешний народец, а гнездо спалим? Или хотя бы пограбим? Тут делов осталось на один приступ. А то и того меньше.
– Нет, – ответила она с усилием. – Сейчас русы нам не враги… Ну, в некотором роде, перемирие. В этом детинце русов меньше трети. А остальные… Остальные совсем другой народ.
Явор вскинул брови:
– Кто?
– Сам увидишь.
Она остановилась посреди двора, помахала руками:
– Мы с миром!.. Рудый, убери стрелков. Отложим наши распри на время. Я хочу ввести всю дружину на постой… Вели не мешать им на входе. А где Асмунд? Если бы здесь был Асмунд…
Толпа расступилась. Ольха увидела под стеной старого воеводу. Он сидел, прислонившись спиной к стене. Доспех на нем был посечен, залит кровью. Шлем лежал у ног, с головы текла струйка крови. Глаза были закрыты, изо рта тоже вытекала кровь. В доспехе были видны страшные раны.
– Асмунд! – вскрикнула она жалобно.
Внезапно глаза Асмунда затрепетали и приоткрылись. Он прохрипел, булькая кровью:
– Ольха… Дочка… Ты все верно…
– Асмунд! Я могу чем-то помочь? Я знаю траву!
Он что-то прохрипел, умолк, к нему наклонились, хотели забрать, как уже мертвого, но Ольха остановила их властным движением руки. Только простолюдины умирают вот так, а герои всегда говорят перед смертью особые слова мудрости. Их ждут, запоминают, передают последующим поколениям.
И Асмунд очнулся, прохрипел все тише и тише:
– Нет ни русов, ни древлян…
Он дернулся, затих. Голова его бессильно свесилась на грудь. Явор с почтением смотрел на старого воеводу:
– Я слыхивал о нем… Мне было пять весен, когда пришли русы. Этот уже был таким же матерым зверем. Мы сотворим ему добрую краду по обычаям русов.
Рудый выдвинулся в сопровождении двух рослых здоровяков. Глаза воеводы были прощупывающими, а голос осторожный и медленный, словно взвешивал каждое слово:
– Добро. Но только чтобы ты не повторила то, что проделал у вас Ингвар, мы вас распределим между своими. Вас около трех сотен, а у нас еще сот пять на ногах… Не обессудь.
Ольха быстро кивнула: