Ингвар и Ольха

Уже при свете факелов древлян кормили прямо во дворе, а Рудый с Явором размещали их по пристройкам, на сеновале, в амбарах. Ольха им помогала, но отвечала невпопад, мысли были об Ингваре. Тот устранился, словно чувствовал себя опозоренным. Будь его воля, читалось на его хмуром лице, вступил бы в бой и с древлянами. Но поступать надо, как поступил бы князь Олег. Трудно угадать, как бы он поступил, на то он и Вещий, но в любом случае с древлянами скрещивать мечи не стал бы. И вот теперь они в его детинце, то ли союзники, то ли заезжие гости, то ли захватчики.

Рудый зашел непривычно веселый, потирал руки, похожий на большого довольного кота, укравшего целого сома.

– Ребята крепкие… Я им наметил места на стенах. Наши на ногах не держатся, а эти прямо живчики.

Ингвар сидел за столом, подперев кулаками голову. Вид у него был затравленный.

– И они послушались? Что говорят?

Рудый развел руками:

– За них говорит Ольха Древлянская.

– А что… она?

Рудый снова развел руками:

– Она не зря стала княгиней. Понимает разумно.

Ингвар смотрел исподлобья. Голос стал сухим:

– Что есть разумно?

– Она с нами.

– Ты уверен, что ночью не проснемся с перерезанными глотками?

– Нет.

– Почему?

– С перерезанными не просыпаются… – ответил Рудый, и Ингвар вспомнил, что он сам так отвечал Павке. – Ингвар, разуй глаза. Она уже поняла, хоть и не хочет в этом признаться, что железная рука русов необходима на узде славянского коня. Ты видишь пожары, кровь, междуусобицы?.. И она видит тоже. Ведь вы смотрели с одной башни, верно?

– Да, – ответил Ингвар. – Но боюсь, что в разные стороны.

Звезды высыпали яркие, налитые брызжущим соком. Узкий серп месяца иногда терялся в темных комках облаков, и земля за стенами детинца погружалась в черноту. Ингвар свешивался через край, всматривался до рези в глазах. Все время чудилось, что кто-то ползет, подбирается к стенам, слышно, как шелестит трава под сапогами, вон даже поблескивают окованные концы лестниц и крюки на концах.

На башнях слышались приглушенные голоса. Рудый ли обманул, или сам обманулся, Ольха ли его обвела вокруг пальца, но из трех стражей на каждой башне двое были лохматыми, в звериных шкурах. На иных постах стояли вообще только эти люди в шкурах. Ингвар стискивал зубы, молча чертыхался. Теперь здесь все в руках древлян. А если откроют ворота врагу?

Он проверял стражу, прислушивался к разговорам. Похоже, древляне все-таки готовы оборонять детинец. Хотя радоваться рано. Они могут оборонять его для себя. Они всегда враждовали с полянами. Единственный раз шли вместе, это когда изгоняли варягов, захвативших их земли…

А теперь изгоняют русов, подумал он горько. И лишь потому действуют сообща. До поры до времени!

Утром прибыли люди, назвавшиеся купцами. У этих бродяг были белые холеные руки, не знающие тяжелого труда, не державшие оружия тяжелее ложки. Ингвар поговорил с ними, поверил, что в самом деле багдадские купцы. Правда, иудеи, но не хазарские, с хазарами что-то не поделили, а истинные, правильные. Конечно, и хазары называют себя единственно верными, угодными своему богу, и кулик только свое болото хвалит, потому Ингвар в вопросы веры не вдавался, а расспрашивал о делах в окрестных племенах и землях.

Иудеи, раньше других в поисках выгоды начавшие бороздить дикие земли севера, уже держали при себе подробные карты, где были нанесены реки, озера, болота, холмы, а также границы племен. У них были даже списки имен вождей, их жен и любимых женщин, благодаря чему успешно покупали и продавали в их землях. Из Багдада и жарких стран привозили паволоку, редкой красоты кинжалы, украшения из золота, а здесь скупали едва ли не задаром полон – при этой резне вон его сколько! – спешно перегоняли на Восток.

Сруль, сын Исхака, неторопливый и всегда размышляющий над каждым словом, долго жаловался на беды своего народа, рассказывал, как в один день потерял все дома, склады, корабли, жен и даже наложниц.

Ингвар нетерпеливо слушал, наконец оборвал:

– Точно видел войска русов на кордоне?

– Клянусь, – ответил Сруль. – Спят в доспехах, положив голову на мечи. О, почему бог допустил такое беззаконие? Почему снова рухнула твердая власть?

– И ты о ней мечтаешь? Но славяне ее не хотят.

– Безумные! Они не зрят своей гибели.

Ингвар усмехнулся: