Ингвар и Ольха

Красные, как пламя, брови князя взлетели:

– Брал осадой?

– Если бы осадой, не взял бы вовсе. А штурмом – положил бы все войско. Повезло, что сумел пробраться хитростью, стражей – винюсь! – заколол в спину. Но и тогда были потери. Ты будешь смеяться, княже, но вот эта зверюка правила в том племени!

Князь внимательно смотрел на Ольху. Спросил, не поворачивая головы:

– Почему буду смеяться?

– Ну… все-таки баба.

– Женщина, – поправил Олег. В голосе была странная нотка, которую Ольха не поняла. – Это как раз не баба, а женщина. Ты все еще не знаешь разницы?

– И знать не хочу.

В нечеловечески зеленых глазах великого князя блеснул странный огонек. Посмотрел внимательно на воеводу. Как на калеку, внезапно подумала Ольха; перевел ощупывающий взор на пленницу:

– А сюда зачем привез?

– Княже, – в голосе Ингвара был упрек, – ты ж сам говорил, что у древлян родня – это все. За родню идут в огонь и воду. Вот сейчас прибьем одним камнем двух зайцев! Уберем человека, который так хорошо наладил оборону…

– Ну-ну.

– А если отдадим кому-то из наших, ее родня не сможет вредить нам. А то и вовсе соединится по-доброму.

Взгляд князя был насмешливым. Но с любовью. Словно на ребенка, который обещает поймать жар-птицу, Сивку-бурку, добыть меч-кладенец и все это за одну ночь, не слезая с печи.

– Это по-доброму?

– Ну, почти.

– Хорошо мыслишь, – сказал великий князь неторопливо. – Мы выдадим ее замуж за боярина.

Ингвар вздохнул, начал поворачиваться к выходу. Двигался он так, будто держал на плечах гору. Голос сразу потерял силу, в нем появились хриплые нотки смертельно уставшего человека:

– Добро. А я пойду брошу кости где-нибудь в угол. И буду спать двое суток кряду.

Уже у двери его догнал удивленный голос князя:

– Э-эй! Погоди! А что собираешься делать с женщиной?

– Я? – удивился Ингвар.

– Не я же ее привез.

– Княже, ты же сам сказал… Выдать ее за кого-нибудь.

Князь посмотрел на Ольху, она еще больше выпрямила спину, перевел взор на бояр.

– Ты, Студен, вроде бы женат… Еще одну не желаешь?

Боярин, который обликом походил на древлянина, поморщился:

– Помилуй, княже! Я уже и так наказан тремя женами. По молодости захапал, теперь и одной много.

– Так-так, – протянул князь. Он повернулся ко второму: – А ты, Черномырд?

Боярин засмеялся гулким смехом, будто сидел в глубоком дупле. Его глаза под хищно набрякшими веками неторопливо раздели Ольху, снова одели, затем лишь сказал со вздохом:

– Было бы в моей власти скинуть хотя бы годков двадцать… а лучше – тридцать, я бы сам тебя просил о такой милости.

– А ты, Лебедь?

Третий, единственный, кто был в доспехе, даже не взглянул на Ольху. У него было свирепое лицо с квадратной челюстью, глубоко запавшие глаза, а когда заговорил, то словно бил молотом по наковальне:

– Закончим войну, потешимся бабами. Если еще сможем. Но не раньше!

Князь Олег повернулся к Ингвару. В зеленых глазах князя-волхва прыгали веселые огоньки.

– Тогда остаешься только ты!

Ингвар отшатнулся, словно конь ударил копытом между глаз. Дико посмотрел на князя, на Ольху, снова на князя:

– Это мне-то… за верную службу?

Боярин Черномырд, пряча ехидную усмешку, посоветовал серьезным голосом:

– Бери, дурень. Ее племя самое богатое в той излучине. Но богатство что – она сама жемчужина редкостной красы! Разуй глаза.

Ингвар пятился, пока в спину не уперлись закрытые двери. Ольха стояла гордо, лицо запрокинув, чтобы не выронить слезы. Она чувствовала, как дрожат от обиды губы.

Олег сказал уже серьезным голосом:

– Если не берешь и ты, тогда она на твоих руках до той поры, пока… не найдется охочий, кто ее возьмет. А сейчас отвечаешь за нее ты.

Снова Ингвар отшатнулся, будто после копыта получил в лоб еще и тараном, которым разбивают ворота.

Черномырд сказал утешающе:

– Ингвар, да сегодня же ее выхватят из твоих рук. Отоспишься как барсук. Стоит ее только показать боярам.

Ингвар до хруста сжал кулаки. Ольха ощутила, как его ненавидящий взгляд хлестнул ее, но стояла так же неподвижно.

Князь Олег сказал, морщась:

– Ингвар, ты бы развязал ей руки. Ни в жизнь не поверю, что ты ее так боишься.

Ингвар вспыхнул:

– Я?

Бояре гулко взревывали от хохота, толкали друг друга кулаками. В руке Олега возник нож, простой охотничий, одним взмахом перехватил веревку на ее руках. На миг Ольха ощутила сильные горячие пальцы князя. В нем чувствовалась сила помимо княжеской. Если он может предвидеть грядущее, то почему это наполняет его печалью?