Великое избaвление

«Видик еще тот». Жаргон выпускника частной школы. Барбара отметила, что порой он прибегает к нему, словно к маскировке. В последние дни вроде бы этого не было. Откуда вдруг вновь взялась эта интонация?

— Если уж мы перешли к комплиментам, инспектор, вы тоже, похоже, с ног валитесь. В чем все-таки дело?

Линли пристально посмотрел на себя в зеркало. Сигарета свисает с губ, глаза прищурены от дыма. Не то Сэм Спейд, не то Алджернон Монкрифф.

— Пожалуй, вы правы, сержант, — вздохнул он и всерьез занялся своей наружностью. Расправил галстук, пригладил волосы, стряхнул невидимую пылинку с пиджака. Барбара спокойно ждала. Наконец Линли обернулся к ней. Он вновь стал самим собой.

— Вчера вас что-то расстроило там, на ферме, — заговорил Линли напрямую. — Боюсь, здесь нас ждет нечто худшее, чем все, что нам довелось увидеть.

Барбара на миг оцепенела, но, пересилив себя, распахнула дверь автомобиля.

— Я справлюсь, сэр, — решительно заявила она, выбираясь на морозный осенний воздух.

— Мы держим ее под замком, — сообщил доктор Сэмюэльс, провожая Линли и Барбару по длинному коридору больницы.

Барбара плелась позади. К счастью, Барнстингемская клиника совсем не походила на «сумасшедший дом», как он представлялся Барбаре. Оно даже не слишком походило на больницу, это здание в стиле английского барокко. Через парадный вход они прошли в холл высотой в два этажа. По обеим сторонам вдоль стен поднимались стройные пилястры. «Свет и воздух» — таков был лозунг декораторов. Стены были приятного персикового оттенка, лепнина — белая, толстый ковер цветом напоминал ржавчину, и хотя портреты голландской школы были темными и мрачноватыми, казалось, что изображенные на этих портретах лица приносят извинения за свою угрюмость.

Барбара почувствовала облегчение. В первый момент, когда Линли предложил навестить Роберту, отправиться в клинику, ее охватила паника. Ожили давние, глубоко запрятанные страхи. Линли, конечно же, это заметил. Черт бы его побрал. Ничто не ускользнет от его внимания.

Войдя в здание, Барбара почувствовала себя спокойнее. Это приятное ощущение усилилось, когда из большого центрального холла они перешли в длинный коридор. Здесь их окружали жизнеутверждающие пейзажи Констебля, вазы со свежими букетами, негромкие голоса. Откуда-то издали доносилась музыка и пение.

— Это наш хор, — пояснил доктор Сэмюэльс. — Сюда, проходите, пожалуйста.

Даже доктор Сэмюэльс действовал на нее успокоительно. Если бы они встретились за пределами этого учреждения, Барбаре и в голову бы не пришло, что перед ней психиатр. Услышишь слово «психиатр», и сразу представляешь себе кого-то, похожего на Фрейда: викторианская бородка, сигара во рту, чересчур проницательные глаза. Сэмюэльс, напротив, выглядел как человек, предпочитающий скакать верхом или гонять на велосипеде по окрестным болотам, а не возиться со смятенными душами. Хорошо сложенный, чисто выбритый, с ловкими движениями. Барбара догадывалась, что больше всего доктора раздражают люди, чей интеллект не соответствует его собственному. Наверное, и на теннисном корте равных ему мало.

Она уже вполне освоилась в больнице, но тут Сэмюэльс отворил узкую дверь, скрытую прежде раздвижной панелью, и провел их в дальнее крыло здания. Эта охраняемая часть клиники и выглядела, и пахла в соответствии с худшими ожиданиями Барбары. Темный ковер практичного коричневого цвета. Стены выглядят как спекшийся на солнце песок, никаких украшений, однообразие прерывается лишь узкими дверьми с окошечками на уровне глаз. Воздух пропитан специфическим запахом лекарств и дезинфекции. Странное, приглушенное завывание доносится неизвестно откуда. Это ветер или что-нибудь еще?

Вот оно, сказала она себе. Вот где держат психов, вот где держат девушку, отрубившую голову своему отцу. А ведь это не единственный способ убить отца, верно, Барб?

— Она ничего не добавила к своему первоначальному заявлению, — сказал доктор Сэмюэльс Линли. — Она не в ступоре. Она просто сказала то, что хотела сказать. — Он бросил взгляд на открытую страницу медицинской карты. — «Я это сделала. И я рада». В тот самый день, когда было найдено тело. С тех пор она молчит.

— А каков диагноз? Ее осматривал врач?

Доктор Сэмюэльс сердито поджал губы. Вторжение полицейских он рассматривал как личное оскорбление и не собирался выдавать им информацию сверх крайне необходимой.