Великое избaвление

Автомобиль подъехал к гостинице, Линли выключил зажигание, потянулся, потер глаза.

— Кажется, я бы мог целый год проспать. Как вы думаете, каким способом миссис Бертон-Томас избавится от этого ужасного дантиста?

— Пустит в ход мышьяк? Он рассмеялся:

— Придется ей что-то с ним сделать. Он, похоже, готов еще на месяц тут застрять. Эдакое чучело!

— Да уж, в медовый месяц такой сосед ни к чему, — согласилась Барбара. Интересно, решится ли Линли продолжить эту тему? Скажет что-нибудь о Сент-Джеймсе и Деборе и странном совпадении, которое вновь свело их вместе? Скажет ли хоть что-нибудь о том, как он оказался в наименее удачной точке любовного треугольника?

Разумеется, он ничего не ответил. Вышел из машины и захлопнул дверь. Барбара продолжала наблюдать за ним. Нерушимое спокойствие. Полный контроль над чувствами. Все как положено выпускнику частной школы.

Дверь гостиницы распахнулась, и, обрамленная квадратом света, перед ними предстала Стефа Оделл.

— Я так и подумала, что это вы, — сказала она. — У вас гость, инспектор.

Дебора рассматривала свое отражение в зеркале. С тех пор, как Саймон вошел в комнату, он не произнес ни слова. Подошел поближе к огню, устроился в кресле со стаканом бренди. Дебора поглядывала на него, не зная, что сказать, не отваживаясь разрушить внезапно возведенную им преграду. «Не надо, Саймон! — молила она про себя. — Не отгораживайся от меня! Не уходи назад, во тьму». — Но может ли она произнести эти слова вслух, рискуя, что в ответ он упомянет Томми?

Дебора повернула кран и рассеянно уставилась на струю воды. О чем он там думает в одиночестве? Неужели призрак Томми преследует его? Уж не думает ли он, что Дебора закрывает глаза, когда они занимаются любовью, чтобы вообразить рядом с собой Томми? Он никогда ни о чем ее не спрашивал. Никогда. Он принимал все, что она говорила, все, что исходило от нее. Что же сказать или сделать теперь, когда их с Томми прошлое встало между нею и мужем?

Дебора поплескала водой на разгоряченное лицо, вытерла его, выключила воду и принудила себя вернуться в комнату. Она увидела, что Саймон уже лег в постель, и сердце ее упало. Тяжелый протез он оставил на полу у кресла, костыли прислонил к стене возле кровати. В комнате было темно, но при свете догорающего в камине огня Дебора разглядела, что Саймон еще не спит. Он даже не лег — сидел, опираясь на подушки, созерцая игру пламени.

Дебора подошла к постели, присела на краешек.

— Я растерялась, — пожаловалась она. Муж ощупью нашел руку жены.

— Я понимаю. Я все думал, чем тебе помочь. Но не знаю, что тут поделать.

— Я причинила ему боль, Саймон. Мне этого вовсе не хотелось, но так получилось, и я не могу притвориться, будто ничего не происходит. Я увидела его сегодня, и мне стало так больно из-за того, что он мучится. Как бы я хотела все исправить! Саймон коснулся ладонью ее щеки, обвел пальцем губы.

— Не так-то это просто, любовь моя. Тут ничего не исправишь. Ты ничем не поможешь ему. Ем; придется самому справиться с этим. Нелегко, конечно, потому что он влюблен в тебя. И оттого, чтс у тебя на пальце теперь обручальное кольцо, ничего не изменилось.

— Саймон…

Он не позволил ей договорить.

— Меня больше беспокоят твои чувства. Я вижу, ты во всем винишь себя. Я бы хотел взять на себя твою боль, да не знаю как. Мне больно смотреть, как ты мучишься.

Дебора стала гладить его лицо. Знакомые линии и черты. Прикосновение к ним возвращало покой. Какое некрасивое лицо. На нем — следт мучений, пережитых, преодоленных и возвращавшихся вновь. Сердце ее переполнилось любовью. Горло перехватила судорога.

— Ты сидел тут, в темноте, и думал обо мне? Как это похоже на тебя.

— А что тебе показалось? Что, по-твоему, делал?

— Я боялась, ты… ревнуешь к прошлому.

— А! — Саймон прижал ее к себе, потерся щекой о ее висок, — Не стану тебе лгать, Дебора. Мне не так-то просто справиться с тем, что ты любила Томми. Будь на его месте другой человек, я мог бы убедить себя, что он был недостоин тебя. Но ведь это вовсе не тот случай, верно? Томми — хороший человек. Он вполне заслуживает любви. Кому это знать, если не мне.

— Значит, прошлое и вправду преследует тебя? Я этого боялась.

— Нет, не преследует. Вовсе нет. — Его пальцы легонько пробежали по волосам жены, начали ласкать ее шею, понемногу спуская с плеч ночную рубашку. — Сперва — да. Готов в этом признаться. Но в самый первый раз, когда мы любили друг друга, я понял, что больше никогда не стану вспоминать про твои отношения с Томми. Мне это ни к чему. А теперь, — тут она почувствовала, что муж улыбается, — теперь каждый раз, когда я смотрю на тебя, я могу думать только о настоящем. Я хочу раздеть тебя, вдохнуть аромат твоей кожи, целовать твой рот, твою грудь, твои бедра. Вечное вожделение становится для меня серьезной проблемой.