Великое избaвление

Барбара дополнила свой костюм, легкомысленно обмотав горло шарфиком, и спустилась по ступенькам к гостиную, где ждал ее Линли.

Линли в глубокой задумчивости рассматривал акварель с изображением аббатства. Стефа наблюдала за ним из-за стойки бара. Мужчина и женщина сами казались частью какого-то рисунка, но тут Стефа заметила Барбару.

— Выпьете на дорожку, сержант? — приветливо окликнула она.

— Нет, спасибо. Линли обернулся.

— Хейверс, — произнес он, рассеянно потирая виски. — Готовы к очередному походу в Келдейл-холл?

— Вполне! — ответила она.

— Ну так пошли. — Все так же рассеянно он кивнул на прощание хозяйке, подхватил Барбару под руку и повел ее из комнаты.

— Я думаю, как нам лучше подойти к этому, — заговорил он в машине. — Вам придется отвлекать этих жутких американцев, чтобы они не помешали мне переговорить с Сент-Джеймсом. Справитесь? Мне жаль обрекать вас на такую судьбу, но, боюсь, если старина Хэнк подслушает наш разговор, от него не отвязаться.

— Нет проблем, сэр, — уверенно заявила Барбара. — Я сумею надолго занять его.

— Чем же это? — подозрительно уточнил Линли.

— Он с удовольствием поговорит о себе, любимом.

Линли расхохотался, внезапно помолодев и словно сбросив с себя усталость. —Да, это должно сработать.

— Послушайте, Барби, — подмигнул Хэнк, — если вы с Томом всерьез занялись расследованием, вам следует провести пару ночек в этой гостинице. Что скажешь, Горошинка? Здесь после темноты такое творится!

Послеобеденная беседа происходила в ореховом зале. Белые брюки Хэнка ослепительно сияли, расшитая латиноамериканская рубашка распахивалась до самой талии, золотая депочка казалась грубой подделкой. Он глубокомысленно подмигивал Барбаре, стоя у камина в вызывающей позе, бессознательно позаимствованной у изображенных на каминной решетке херувимов: одна рука опирается на вплетенную в орнамент каменную примулу, придерживая пальцами стакан с изрядной порцией виски, третьей или четвертой за вечер; другая рука уперта в бок, большой палец засунут за пояс. Не всякий умеет так себя подать.

Его супруга сидела в высоком кресле и печально-виновато поглядывала то на Дебору, то на Барбару. Барбара с удовлетворением отметила, что почти сразу же после обеда Линли и Сент-Джеймс удалились в каменный зал, а миссис Бертон-Томас прилегла на диван и тут же громко захрапела. Правда, храп раздавался столь нерегулярно, что Барбара заподозрила миссис Бертон-Томас в притворстве. А что бедняге оставалось делать? Хэнк разглагольствовал без передышки.

Барбара быстро глянула на Дебору: не сердится ли новобрачная, что муж оставил ее на растерзание Хэнку? На лице молодой женщины играли тени и отблески огня. Она держалась спокойно, но, почувствовав на себе взгляд Барбары, лукаво улыбнулась. Барбара догадалась, что Дебора прекрасно понимает суть происходящего, и подивилась ее великодушию.

Хэнк вновь раскрыл свою пасть, намереваясь подробно описать, что творится в Келдейл-холле с наступлением темноты. Линли и Сент-Джеймс только что вернулись в столовую.

— Во-первых, эти вопли. Третьего дня мне пришлось затворить окно, чтобы избавиться от чертового шума. Вы когда-нибудь слыхали, чтобы павлины так орали?

— Павлины? — переспросила Дебора. — Господи, Саймон, оказывается, это был вовсе не младенец в аббатстве. Ты мне солгал?

— Я ошибся, — покаялся Сент-Джеймс. — Это было так похоже на младенческий плач. Значит, мы напрасно старались отвратить злое предзнаменование?

— Похоже на младенческий крик? — изумленно переспросил Хэнк. — Вы были слишком заняты любовью, вот что я вам скажу. Это павлин орал, да так, что любому оркестру мог фору дать. — Хэнк уселся, расставив колени, опершись локтями на свои жирные ляжки. — Я подошел к окну и думаю: либо ставни закрыть, либо швырнуть в этого крикуна ботинком и вырубить его на месте. Я, знаете ли, бью без промаха. Я вам рассказывал? Нет? Ну, у нас там в Лагуне аллея, помните, где извращенцы из ушей вылезают. — Он приостановился, соображая, придется ли вновь растолковывать эту шуточку, но все поспешили притвориться, что его каламбур как нельзя более забавен, и Хэнк со вздохом удовлетворения продолжал: — Я и напрактиковался, швыряя в них ботинки. Что скажешь, Соломинка? Верно я говорю?

— Верно, милый, — подтвердила Джо-Джо. — Он во что угодно с первого раза попадет, — засвидетельствовала она.