Звезды падают вверх

Вельская настойчиво потеребила его за руку, неподвижно лежавшую поверх простыни:

– Иван, проснись…

Он неохотно откликнулся:

– Я не сплю…

Хоть бы она, наконец, вышла из комнаты и оставила его одного!

Алла придвинулась поближе.

«Сейчас хвалить начнет», – подумалось Ивану. И точно.

Возбужденно, с восторженным придыханием Алла сказала:

– Иван! Ты был великолепен! Представляешь хоть отдаленно, что нас с тобой ждет впереди?

Он тут же ответил:

– Не знаю, что ожидает тебя… А я сдохну, как собака, в первом же казино.

Похоже, он угадал ее мысли, потому что Алла сразу сбавила тон:

– Тебе и в самом деле было нехорошо? Но как именно – нехорошо?

Он честно признался:

– Помню, что видел карты. Болела голова. Было душно. И потом – ничего.

Алла неуверенно предположила:

– Может быть, привыкнешь…

Иван про себя вздохнул: «Это все, что ее интересует. Главное – чтобы я привык. И – неважно как, неважно какой ценой – угадывай ей карты, и все тут».

Он вяло ответил:

– Наверно, привыкну.

А в голове стучало: «Только бы она ушла!»

Но Алла не собиралась этого делать. Она подтянула ноги – и неожиданно оказалась рядом с ним, на кровати. Стала примащиваться на его плече. Провела рукой по Ивановой щеке.

«Задабривает», – мелькнуло в голове Кольцова. Алла его задабривает! Чтобы понять это, никаких сверхспособностей не нужно. Нет необходимости читать ее мысли. И так видно, что она на все готова ради того, чтобы Иван, как дойная корова, исправно поставлял ей молоко – добывал деньги. Много, много денег. И за это он может делать с ней все, что захочет. Захочет – ударит. Захочет – может откинуть простыню и приказать: бери в рот… Может. Все может. Она безропотно вынесет все унижения и будет терпеть их до тех пор, пока он будет ей нужен. Но ведь его способности могут отказать в любой момент. И тогда она его бросит. Бросит без всякого сожаления, как использованный презерватив.

Перспективненький расклад получается… Кольцов с трудом подавил желание высказать все, что он думает, ей в лицо. Подавил невыносимое желание встать с постели, навсегда уйти и никогда больше не видеть ни Аллу Вельскую, ни роскошный этот особняк со сторожем-профессором.

Но внутренний голос – а Кольцов в последнее время все чаще слышал свой внутренний голос – проговорил: «Эй, парень… Будь похитрей… Сейчас – ночь. У тебя – ни документов, ни машины, ни более-менее разумного плана действий… Может, у тебя уже и денег нет. Вдруг Алла покопалась в твоих карманах и забрала обратно те доллары, на которые ты подсадил ее казино?!»

Иван осторожно сбросил ее руку, которая принялась путешествовать по его груди, сказал вполголоса:

– Извини, не до того… Устал…

Ее такую – властную, хищную – совсем не хотелось. Хотелось просто спокойно полежать на чистых простынях, послушать шепот ночного ветра. Побыть в одиночестве. Никуда не спешить и ни от кого не убегать.

Вельская с разочарованной миной на лице встала с постели. «Пожалуй, она и без всякой задней мысли мне дала бы», – подумалось Ивану. Видно было, что Алла до глубины души поражена его поведением. Преклоняясь перед его способностями, она была бы счастлива отдать ему себя, отдать – уникуму. Герою. Отдать хотя бы на одну эту ночь.

Последняя мысль приятно согрела душу: жена никогда не хотела его или делала вид, что не хотела. Почти никогда.

Алла послушно встала и, не говоря ни слова, направилась к выходу из комнаты. Послушание в ее исполнении выглядело нонсенсом. На пороге она остановилась:

– Я сейчас принесу фотоаппарат. Сделаю пару снимков. Причешись. На загранпаспорт все-таки. А завтра с утра поеду в Москву делать тебе документы.

Иван слабо улыбнулся:

– Ты всерьез полагаешь, что сможешь?

Она сбросила маску покорности и назидательно сказала:

– Видишь ли… Если я захочу – я смогу все.

16 августа. 6.30 утра. Москва, штаб-квартира КОМКОНа. Капитан Петренко

Капитан в общагу не поехал: втиснул раскладушку между столом и стеной в своем кабинетике и улегся. Он надеялся, что в скором времени даст о себе знать Савицкий, однако вплоть до нуля тридцати, когда Петренко объявил самому себе отбой, полковник так и не звонил, не появился и не отвечал на звонки.

Вчера в двадцать один тридцать на службу, в подземелье Комиссии, вернулся Василий Буслаев. Он провел день в полуяновском доме и около него. Разыскивал свидетелей удивительного происшествия и беседовал с ними. Он доложил Петренко результаты своих изысканий. Капитан слушал, делал пометки, затем вдруг спросил: