Охота на пиранью

– А что, нельзя? – спросил настороженно Мазур, стягивая тельняшку. – Или у вас, как в старые времена, на работе положено соблюдать полную трезвость?

– Да вроде не было такого запрета, – подумав, заключил Кузьмич. – Так что прихватывай. Оно, в принципе, все равно – за пьяным зайцем гоняться, или за трезвым...

– Сигареты тоже оставлю? С зажигалкой?

– Оставляй, я сегодня добрый. От прекрасной погоды, должно быть. Это какой же у тебя размерчик, дай прикину...

– Пятидесятый.

– Ну, такой точности я тебе не обещаю – не магазин модного платья, как-никак. Подберу, что ближе всего... Держи.

Он вытолкнул в окошечко ярко-красный рулон, за ним – ярко-желтый. Мазур встряхнул обнову, разворачивая. Желтый спортивный костюм и синтетическая куртка с капюшоном – столь пронзительных, химических колеров, что резало глаза. Человек в такой одежде среди тайги виден за километр – вот они что придумали, охотнички бравые...

Следом вылетела одежда для Ольги – тех же попугайских расцветок.

– Ну, удружил я вам? – спросил Кузьмич заботливо. – Одежда первый сорт. Ты посмотри, как твоей женушке апельсиновый цвет к лицу, а уж коса-то на алом так золотом и отливает...

– Дизайнер ты у нас, дед, – хмыкнул Мазур.

– Стараемся, как можем, – скромно ответил Кузьмич. – Меряйте обувку, хорошие мои, по ноге подбирайте, тут вам никаких препонов никто чинить не собирается...

И принялся выкидывать в окошечко кучу разноцветных кроссовок. Сволочной старикан угодил в точку – Ольге этот костюм и в самом деле был к лицу, смотрелась сущей красавицей, но сейчас Мазур предпочел бы для нее что-нибудь предельно маскировочное... Да и для себя тоже. Он придирчиво проследил, чтобы Ольга выбрала себе обувь впору. В тайге главное – ноги. Натянул носки – хоть они-то, слава богу, темно-синие – обулся, заставил Ольгу зашнуровать кроссовки, пошагать и попрыгать. Убедившись, что все в порядке, кивнул Кузьмичу:

– Мерси за одежку. На чаек, извини, дать не могу, в кармане ни полушки...

– Благодарствуем, не за деньги стараемся, – медовым голоском ответил чертов старик. – Ты обувь-то ненужную собери и назад мне покидай, чтоб беспорядка не разводить... Да на пол кидай, а не в меня, с тебя станется...

– Держи, – сказал Мазур, сваливая все назад. И усмотрел за приоткрытой дверцей фанерного шкафа груду длинных пакетиков в ярких упаковках. – Кузьмич, это что у тебя там?

– Богомерзкое изобретение, – бросил Кузьмич, брезгливо оглянувшись на полку с презервативами.

– А нельзя ли упаковочку этого самого богомерзкого? А лучше две.

– Сокол, да ты, никак, на приятное времяпровождение настроился? Ты у нас, говоря книжным языком, оптимист...

– Жалко тебе, что ли? Для хорошего-то человека?

Кузьмич подумал, недоверчиво, подозрительно косясь на Мазура, явно гадая, нет ли тут подвоха или очередной военной хитрости. Мазур смотрел на него честным, открытым взором и легкомысленно ухмылялся.

– Да ладно тебе, старый хрен, – сказал он дружелюбно. – Не для блуда прошу, для законной жены...

– Законная – это венчаная, – огрызнулся Кузьмич, подумал еще и двумя пальцами, словно дохлого мыша, достал с полки упаковку. – Хватит тебе десятка за глаза.

Мазур не клянчил далее – спасибо и на том... Упрятал в карманы бутылку, упаковку, спросил:

– Компаса мне не полагается?

Кузьмич расплылся в улыбке:

– Уж компаса, извиняй великодушно, не положено... Ты где видел оленя с компасом?

– А все остальное? Мне твой барин обещал всякую полезную экипировку, вплоть до нагана...

– В вертолете получишь рюкзачок. Отнесут твой багаж в железну птицу, как за барином, когда прилетите, получишь. Я ж себе не враг – наган тебе в руки прямо здесь давать...

– Да ты и не давай, – сказал Мазур. – Ты к решеточке поближе подойди на секунду... Мне и того хватит.

– Пошути, пошути напоследок, – философски сказал Кузьмич. – Оно и пользительно... Потом шутить-то времени не будет, на бегу разве что будешь с белками перешучиваться.

– Слушай, Кузьмич, – сказал Мазур серьезно. – Вот скажи ты мне напоследок – какой во всем этом лично твой интерес? Как ни гадаю, понять не могу...

– Жизнь – и есть жизнь, – отрезал Кузьмич. – И не бывает в ней особого интереса. В том смысле, какой ты подразумеваешь. Все живут как умеют. Такая философия... Ладно, поговорили. Ты повернись-ка спиной, руки сложи и в окошко просунь, я тебе, уж прости, браслетки защелкну. На всякий случай. Вдруг ты за вертолетные рычаги умеешь дергать не хуже наших мальчиков. Про вас, десантничков, каких только страстей ни рассказывают... Давай руки.